К обеду я чувствую себя вымотанной морально и физически. Ни разу я так быстро не уставала, особенно от работы. Она всегда мне наоборот в радость, иначе бы я не засиживалась допоздна в офисе. И одним дождливым вечером Владимир не предложил бы меня отвезти. И мы бы не разговорились на будничные темы, и я не почувствовала себя настолько расслабленно, чтобы высказаться по поводу вычурных канделябров, которые хочет запихнуть в проект мой руководитель. И не рассмешила бы Владимира. И он не предложил бы подвезти меня на следующий день снова.
— Отправляйся домой, Соня, — настаивает он, как только мы заходим в здание, где расположен офис его строительной компании, хотя на часах еще нет четырех. Он всегда особенным тоном выделяет мое имя. Мягкие, бархатистые ноты в его сухом на эмоции голосе и деловом тоне всегда напоминали мне что-то. Только сейчас я понимаю, что они напоминали его. — Возьми у Трофименко работу на дом и вызови корпоративное такси.
У меня настолько нет сил, что я даже не возражаю. Просто не могу больше держать перед ним лицо — двадцать минут в дороге уже были для меня слишком, я вот-вот расплачусь. Киваю, опустив мокрые глаза и избегая его взгляда. Слава богу, в лифт за нами заходят еще люди, и Владимир не может позволить себе откровенничать со мной при подчиненных, которые преувеличенно бодро здороваются с ним и боятся лишний раз посмотреть в нашу сторону.
— Соня, — и опять эти флешбеки бьют наотмашь прямиком в грудь. Владимир на нужном этаже без слов просит меня пропустить коллег и задержаться в фойе, осторожно касается тыльной стороны руки. — Еще раз приношу извинения за своего сына. Я надеюсь, что смогу загладить вину за подобный инцидент. Например, в субботу. Попрошу забронировать столик в «Мадриде»?
И еще один укол в сердце. Я рассказывала Владимиру о своей любви к Испании и ее кухне, но не упомянула, что это заслуга не страны, а, как выясняется… его сына.
— Да. Наверное. Я… пойду? — язык заплетается, мысли спутаны, я в полном раздрае.
Не реагирую на сарказм Владислава Юрьевича, того самого Трофименко, который сыплет намеками на мое привилегированное положение. Не отвечаю на простые вопросы о погоде водителю, который не раз возил меня на встречи с Владимиром и клиентами компании. Только на улице перед многоэтажным комплексом, где фирма снимает мне небольшую студию, поймав порыв холодного октябрьского ветра, я застываю в полушаге от ступеней, моргаю и сбрасываю мутную пелену прошлого, которая застилала мне глаза и туманила разум.
Хватит. Я достаточно страдала из-за него и по нему. Хватит.
Поднявшись к себе, я захожу в пустую квартиру, вешаю плащ на крючок и, разувшись, босиком иду на кухню. В холодильнике у меня оказывается так же пусто, как на душе и вокруг. Я всегда готовила себе лишь скромные ужины, потому что на завтрак мне хватало кофе и бутерброда, а во время перерыва обедала или в столовой для сотрудников, меню которой могли бы позавидовать многие местные рестораны, или с Владимиром. Я бы и сейчас просто перекусила творожным сыром со вчерашними гренками, но меня мутит от одного их вида. Так всегда. Мне всегда плохо от нервов. В такое время помогает лишь кислое и сладкое. Недолго думая, я отказываюсь от мысли о доставке и решаю прогуляться, проветрить голову. У меня как раз в семи минутах от дома супермаркет, поэтому я просто собираю волосы в низкий хвост, чтобы не испытывать собственное терпение, когда они спутаются на ветру, и, накинув куртку с капюшоном вместо делового тренча, спускаюсь вниз.
