– Но хотя бы одну ночь вы могли бы…
Мастер рун вздохнул и, желая успокоить Айрин, положил руку ей на плечо.
– Понимаю, вы не хотите расставаться с вашим братом, но нам больше нечего делать в Хальмате. Зло изгнано, а для исцеления больных я сделал всё, что в моих силах. Мне ещё нужно отнести трáвы в храм, и теперь у меня есть тот, кто сможет выполнить это вместо меня. Идём, мой мальчик, нам пора к повозке. Я дам тебе целебных трав, а ты отнеси их этому простодушному жрецу, который точно обрадуется, что сможет хотя бы раз быть полезным.
Он хлопнул Барена по плечу и подтолкнул к выходу из зала.
Барен оглянулся, а у Айрин вдруг всё поплыло перед глазами.
– Ты что, плачешь, Дочь Ворона? – рассердился трактирщик, встав перед ней и загородив вид. – На то нет никаких причин. Твой брат хорошо устроился, и я даже готов погасить часть вашего долга.
Айрин проглотила недобрые чувства и, подсчитав в уме, сколько они заработали за последние дни, сказала:
– Раз мастер Маберик заплатил вам за брата сто крон, мне не хватает всего тридцати одной кроны.
– Как погляжу, считаешь ты прилежно, однако здесь ошибаешься. С Бареном я потерял толкового работника, с которым у меня никогда не было хлопот. Ты, служанка, стоишь лишь вполовину, поэтому должна будешь отдать ещё сотню крон.
Айрин встала перед массивным трактирщиком и, с трудом сдерживая себя, произнесла:
– А что с письмом? И туго набитым кошелём?
Лицо хозяина потемнело.
– Письма уже нет и в помине, а в кошеле было всего несколько геллеров, которых не хватило бы даже на тёплые одеяла. А теперь прочь с моих глаз, Айрин Дочь Ворона, пока я не решил продать тебя солдату!
Он отмахнулся от неё и направился в подвал.
Больше всего Айрин сейчас хотелось столкнуть его с крутой лестницы. Но она сжала кулаки, глубоко вздохнула, развязала передник и покинула трактир.
* * *
Повозка мастера Маберика всё ещё стояла на рыночной площади. Прохожих на улицах почти не было, и мастера с Бареном тоже нигде не было видно. Может, они ушли в храм с травами?
Она повернула на юг и поспешила к хижине названой матушки. Окна и двери стояли нараспашку; Нурра, дрожа, сидела в комнате, укутавшись во все одеяла.
– Когда же наконец явится этот глупый жрец со своими курильницами? Я так примёрзну к стулу, если он не поторопится!
– Нужно ещё подождать, скорее всего, он сейчас только получил необходимые травы и наверняка начнёт с богатых крестьян.
– Конечно, с них! Но ты здесь не за тем, чтобы смотреть, как я замерзаю, правда?
Айрин покачала головой, принесла тяжёлую перину и закутала в неё старуху. Девушка рассказала ей о сегодняшних событиях, опуская некоторые подробности. Нурра большей частью молчала, но иногда давала едкие комментарии.
– Так-так, значит, Маберик сманил твоего брата. Рада за мальчика, – проговорила она наконец.
– Он вернётся, наверное, только в следующем году, крёстная.
– Жаль, но таков ход вещей, дитя моё. Он должен увидеть мир, если хочет летать, как сокол. Или тебе бы больше пришлось по нраву, если бы он остался дома в окружении кур?
– Нет, но и я не хотела задерживаться здесь надолго, и всё равно, сколько денег требует дядюшка! Но тогда ты останешься совсем одна, крёстная.
Старуха пожала плечами:
– Ну и что?
– Но я думала… мне казалось… я хочу сказать, кто тогда позаботится о тебе?
На это крёстная рассмеялась:
– Ах, всё образуется! Грит останется здесь, и у Леля всегда найдётся для меня тарелочка супа. Об этом голову ломать не надо, дитя моё. Хоть поживу наконец без ваших вечных склок. Может, даже смогу отдохнуть…
