К тому же от него так и веяло собранностью и какой-то почти угрожающей целеустремленностью. Он явно был тут по делу – и явно не стал бы церемониться с кем угодно, кто этому делу мог воспрепятствовать. Посему встречные предпочитали не связываться с этим человеком, уж слишком отпугивающим казался им его взгляд. И дело было вовсе не в пугливости тхабатцев, нет, просто едва ли встретишь столь грозно выглядящего наемника в купеческом районе города просто так – они же предпочитали обитать в порту, до которого по меньшей мере два квартала идти. По всему выходило, что у сурового незнакомца тут имеется весьма серьезный интерес. Лезть под руки вооруженному наемнику с явно проплаченным заказом – таких безумцев не находилось.
Что наёмник забрался в самый центр города явно не за сувенирами, понимали и шахские стражники, не сводящие глаз с северянина (кем еще мог быть обладатель такой жгущей глаза рыжины?), но держащиеся от него на почтительном расстоянии. Сонливость в конце дежурства – сонливостью, а все же дело свое стражи знали, и потому цепкими взглядами выловили его едва ли не сразу. Только вот человек этот не совершил пока что ничего противоправного, и поэтому его не беспокоили. А ему того и было нужно. Оглядевшись внимательно по сторонам, он целеустремленно направился в дальний конец площади, где, практически у самой крепостной стены, притулился весьма невзрачный для такой кипучей улицы трактир. Уж явно эта лачуга не для избалованных купцов в шелках и их придирчивых клиентов! Скорее поверишь, что в ней после долгой смены отдыхают стражники, решив пропустить по чаше чего-то бодрящего и крепкого.
«Дырявый сапог», – прочитал наемник блеклую вывеску над входом в заведение. Да нет, скорее даже не стража, а мелкие слуги богатых лавочников – те, чьего дневного жалования еле-еле хватит на плошку рассыпчатой каши с финиками да кружку кисловатого вина в заведении чуть поприличнее. Здесь, наверное, за одну истертую монету подадут две кружки, а то и три.
– Ага… именно так назвал это место Стефан. Значит, где-то здесь, – пробормотал наемник себе под нос. У него не было четкого плана, зато было понимание, что, а точнее, кого он ищет. Самое время было подумать, что делать дальше – зайти и спросить напрямую, или же продолжать озираться, точно голодный филин в поисках мыши?
Впрочем, совершенно неожиданно размышления наемника вынуждены были прервать свое течение. С черного хода трактира выскочила девушка в настолько бедняцкой одежде, что скорее приличествовало сказать – в тряпье и обносках. Обноски эти явственно не вязались с благородными чертами ее лица и длинными светлыми волосами, сейчас, правда, изрядно спутанными и растрепанными, но все равно выдающими иноземность той, что хотела казаться обычной местной оборванкой. Северянин-наемник – он носил имя Ингольв – моментально узнал ее: это и был его «проплаченный заказ». Спрашивать или озираться не пришлось – это ее он и искал.
Следом за девушкой – буквально в ту же секунду – выбежало четверо вооруженных местных, и пока что было непонятно, стражники ли это, или же нет. Они быстро догнали девушку, схватили её под руки и затащили в небольшой пристрой за углом трактира. Ингольв слегка сдвинул брови и проследовал за ними.
– Оставьте меня! Я ничего не сделала! – из-за глинобитных стен донесся отчаянный женский возглас, едва пробившийся сквозь грубый мужской смех и гортанную неразборчивую тхабатскую речь. Ингольв крадучись, ступая мягко и неслышно, приблизился к двери, так же мягко потянул за ручку. Закрыто. Ну, другого он и не ожидал.
