Сам Ингольв расскажет, что картины на скале и вправду оживали, не по прихоти тени и света, а сами по себе. И сходили в долину, и там творились великие битвы и истории, что его самого в картину ту словно затянуло, и сражался он в тех битвах, да на пирах пировал и на птицах огромных летал.
И много еще историй будет ходить по кругу, точно братина с хвойным, горьким элем иль пенистым медом – всяк свое добавит, от себя приложит к повести посвящения юных мужчин рода снеррг в тайну взросления. Переступил через страх, лень, неверие – значит, сумел. Достоин, велик, почти герой. Взрослый муж, но не дитя более.
Останется только сидеть на лавке с подростками Бран, потерявший в болоте меч. И пусть сколько угодно рассказывает он, что виной тому злобный гном да дракон, что в своей чешуе унес бранов меч – без меча вернулся, значит, не мужчина пока, не воин, да и ясно сделается, что провалился в болото малец, от того половину снаряжения в нем оставил вместе с мечом. Ждать ему следующего года, значит – ну да не один он таков, случается, что ж.
Немало лет пройдет с того года и с того пира. Да только мужчины клана снеррг все накрепко запоминают, как проходило их Посвящение.
Тот же Бран, потерявший клинок – не раз он припомнит суровый взгляд Грамбольда и слова его: «Мал ты еще, парень. Подрасти-ка. А если думаешь, что не мал – ступай да найди меч-то. Какой из тебя воин – без меча?» И то верно – несмотря на имя, великого воина не выйдет из Брана. А вот хозяйством управляться в походе он приучится крепко.
Вильманг же, в одном из боев мало что не лишившись ноги, но охромев на всю жизнь, припомнит и неудачный свой первый заход на посвящение, и после станет одним из лучших разведчиков, да в придачу, испивший меда из рук духа-Хранителя, откроет в себе талант скальда. Прославят его не только подвиги, но и песни, сложенные им.
Олло и Хакон будут самыми страшными воинами в первом ряду, пугающими своей яростью противника поболе даже, чем мастерством меча. Так и пройдут все битвы побратимами, прикрывая друг друга.
Ингольв же и в самом деле не раз и не два в своей жизни вспомнит ту писаницу – так назвал Айсвар скалу с высеченными изображениями – когда под его ноги будут течь бессчетные дороги. Только вот пока сидят за огромным столом и пируют вчерашние мальчики, нынешние мужчины. И поднимается к крупным осенним звездам песня, в которой благодарят все мужчины поселения своих предков и духов Севера, Хранителей Предвечных – за то, что раз за разом хранят и ведут своих потомков сквозь многие свершения и перемены, оставляя неизменно крепкими духом и сильными телом северных мужчин, куда их путь не заведет.
Да, часто доведется вспоминать – пусть и не всегда в радость.
Такова шутка памяти – радость или нет, а ничего из нее не стирается из того, что на самом деле важно.
Идет Ингольв Моурсон по пропыленной дороге – продал коня в предыдущем городе, деньги звенят в кошеле, а скакун ему без надобности в ближайшую луну будет. Идет – и помнит, как вчерашнего, юношу на утлой берестяной лодчонке в извивах стеклянно-зеленой темной лесной речки.
