– Darling! – ввалилась в комнату мамочка, спотыкаясь о раскиданные вещи и щурясь от стоящего коромыслом дыма. – Вылазь скорее – у нас скоро будут гости.
Пение не прерывалось, дополняемое таким плеском, будто здесь резвилась парочка покусанных бешенной собакой дельфинов.
Снежана Игоревна побрела по ванной комнате, приблизительно ориентируясь по пению, в поисках дочки. Наконец мама наступила в глубокую лужу и вскоре разглядела силуэт лежащей в пене и дыму Евгении, которая смолила толстенную сигару и слушала плейер, подвешенный за веревочку к душу.
Снежана Игоревна, выдернула штекер наушников из плейера и нажала кнопку слива воды. Оставшись без музыкального сопровождения и без водной процедуры, Женя открыла глаза и вопросительно посмотрела на маму:
– Что еще? Опять пинцет сломался?
Этот вопрос мог вывести Снежану Игоревну из себя часа на полтора, и вот почему. Кроме известного уже целлюлита, у Снежаны Игоревны была еще одна серьезнейшая проблема – постоянно растущие волоски по всему телу. Она уже испробовала все средства – от лазерной эпиляции до горячего воска – и это не принесло ей никакого облегчения: проходило некоторое время и волоски начинали расти снова. Снежана Игоревна слезами обливалась, сидя над модными журналами:
– Ну как, как это у них выходит? – тыкала она наманикюренным пальчиком в гладкие, как бананы, тела фотомоделей.
Она консультировалась со всеми известными ей специалистами и ей отвечали одно и то же: рост микроскопических волос на теле – совершенно естественен для всех людей. На это Снежана Игоревна отвечала:
– Козлы вы все! Я вам не за консультации по биологии денег даю!
И снова пускалась во все тяжкие в борьбе с ненавистной волосатостью. В конце концов, Снежана Игоревна успокоилась на одной чисто автоматической мании. Ее можно было круглые сутки застать перед зеркалом выщипывающей волоски на какой-нибудь части своего тела.
– А что делать? – жаловалась она по телефону подружкам. – Только ножки становятся гладкими, как кегли, глядь, а брови уже отрасли и стали, как у Брежнева.
Время от времени в доме разражалась истерика, слышная даже на первом этаже – у Снежаны Игоревны ломался пинцет. Если же этот критический момент совпадал с исчезновением в доме всех запасов полезного инструмента, это было сравнимо по значимости только с национальной катастрофой. Снежана Игоревна выбегала на улицу, в чем мама родила, причитая: «Пинцет, пинцет, пинцет!», и успокаиваясь только тогда, когда находила мало-мальски приличный пинцетик и выдергивала им хотя бы с десяток волосков.
Именно поэтому расчет Евгении был совершенно верен: упоминанием о маминой слабости можно было сразить ее наповал. Однако, Снежана Игоревна, имеющая некоторый опыт общения с собственной дочерью, на провокацию не поддалась и сладким голосом произнесла:
– Нет, девочка, я за тобой. Вылазь скорее и пойдем – у нас сегодня гости.
Женя равнодушно наблюдала свои быстро обнажающиеся острые колени и плескала ручкой в воде.
– Что, опять твои глупые суки придут мне свои тряпки впаривать?
Снежана Игоревна картинно схватилась за свое совершено здоровое сердце – это было уже выше ее сил. Но – дело стоило жертв.
– Одевайся, – бросила она халат дочери. – К тебе сейчас придет гувернантка. Будем из тебя светскую львицу воспитывать.
Ее безапелляционный тон не произвел впечатления на дочь. Женя зевнула и повернулась к маме голой попой, всем своим видом показывая, что она лучше останется замерзать в ванной, чем вылезет встречать очередной отброс общества.
