– Аня?
– Ага.
– Просто говорит, что проснулась, – смущенно ответил Паша, – говорит, что на ней одето, спрашивает, что на мне одето… Ничего толкового, ничего существенного…
– Паш… – спокойно произнес профессор Охрименко. – Ты помнишь, как ты к нам попал?
– Да…
– После травмы головы, помнишь?
– Да.
– У тебя постоянно болела и кружилась голова, ты боялся звуков, раздражался всего на свете и часто плакал.
– Не напоминайте. Я помню.
– А помнишь ты кричал и ругался на медсестер, на врачей, на меня? Потом плакал и извинялся.
– Помню, помню, – мучительно закрыв глаза, прошептал парень.
– У тебя была травма, в итоге внутричерепная гематома, дела были плохи, Паша. Дела были очень плохи. Но после операции тебе стало лучше.
– Стало.
– Голова почти не болит, настроение не скачет так сильно. Многое, конечно, ушло… Но и что-то еще осталось. Как я понимаю, ты ведь осознаешь все, что с тобой происходит? Память в порядке.
– Да.
– Это, – серьезным голосом сказал профессор Охрименко, подняв кверху указательный палец, – это очень важно! Чтобы ты осознавал, что слишком порой суетлив, чрезмерно эмоционален не совсем там, где нужно, что сознание немного спутано. Но в твоей голове все чисто и уж, поверь мне, все твои проблемы имеют остаточный характер.
– Ну, если что, я все осознаю.
– А это значит, что ты, парень, в намного, более лучшем положении, чем большинство других пациентов. Но никогда с момента как ты сюда попал, никогда, у тебя не было голосов в голове.
– Не было.
– Ну и что же тогда это ты мне такое рассказываешь, что Анна якобы беседует с тобой в твоем рассудке?
– Нет-нет, – обеспокоенно закивал головой Паша, – это не голоса в голове. Это другое. Это как бы…
Профессор спокойно смотрел на парня, давая ему возможность максимально точно описать свои ощущения.
– Ну, это она говорит… Не голоса, понимаете? То есть… Как бы это вам так объяснить… Это не я слышу, это она говорит.
– Значит, – вздохнул Охрименко, понимая, что ничего путного парень не скажет, – она рассказывает тебе в чем одета?
– Иногда и такое.
– И в чем же? Что она рассказывает?
– Она говорит мне… Ну, я не хочу вам об этом рассказывать.
– Хотя бы пример? Совсем уж подробности мне не нужны.
– Она рассказывала мне, что у нее есть голубое белье…
– Голубое белье?
– Да.
– Ясно. Может это просто твои фантазии?
– Нет! – вскрикнул чуть ли не в слезах Паша. – Мои фантазии тут ни при чем. С чего взяли, что у меня есть фантазии на этот счет?
– Ладно, Паша, – приподняв ладонь, произнес профессор, призывая жестом к спокойствию. – Я хочу тебе прописать дополнительно препарат один. Для сна. На всякий случай как говорится.
– Зачем? – испуганно воскликнул Паша.
– На вся-кий слу-чай, – медленно по слогам повторил Охрименко. – У тебя быстрая утомляемость. Но это все чушь… Как по мне, ты просто не высыпаешься. Хороший сон, – улыбнулся профессор, – пойдет только на пользу.
– Ладно.
– Вот и отлично. Можешь идти обратно в палату. И помни: меньше суетись, не спеши никуда и не ищи поводов для переживаний.
– Хорошо.
Паша вышел из терапевтической, профессор поднял трубку телефона и позвонил Свете.
– Светочка, Анна наша еще не проснулась?
– Нет еще. Пока что спит. Санитар мне сообщит, как только она откроет дверь палаты.
– Хорошо. Сообщи ей, когда проснется, что я жду ее на тестировании.
– Хорошо.
– Светочка, – стараясь подобрать слова, произнес профессор Охрименко, – а вы часто осматриваете палату Анны?
