– Да и как же я могу ее прогнать, – развел руками Леонид, – это ведь Анна.
– И что?
– Она очень… Хорошая…
– Вы хотели сказать хорошенькая?
– Нет, господи, вы что! Она в дочери мне годится, я хотел сказать хорошая.
– Вы так считаете?
– Конечно! Она очень мудрая и не по годам образованная!
– Ладно, пусть так и будет. Но то, что я вам говорил по поводу острой необходимости помнить все наши с вами достижения, вы запомнили?
Голубь, который сидел за окном встрепенулся, поправил крылья и взлетел, направившись в сад клиники. И снова оба мужчины смотрели в окно, продолжая размышлять. Но на этот раз в полном согласии друг с другом.
– Помните о том, что вы – Леонид. Не Федор-историк, не Левтан-физик. Не допускайте внутренних споров и разногласий. Игнорируйте навязчивые мысли, ловите себя на том, что вы не можете знать то, о чем думаете или говорите. Как-то вы рассказывали мне, Леонид, что заняты исследованиями в области… Напомните, в области чего?
– Был занят… В области систематематики.
– Ну вот, – улыбнулся профессор. – Уверяю вас, что и науки-то такой не существует. Ваш разум сам ее придумал, соединив слово «система» и, полагаю, слово «математика».
– Да уж, – стыдливо прикрыв лицо, взялся за голову Леонид.
– Ничего страшного, – махнул рукой профессор, – главное, чтобы вы осознавали, как все происходит на самом деле.
На столе у профессора зазвонил телефон. Он снял трубку.
– Профессор, – послышался в трубке голос медсестры Светланы, – проснулась Анна. Она собралась и направилась к вам.
– Хорошо, работайте, – ответил Охрименко, подразумевая, что, когда Анны в палате не будет, санитарам необходимо зайти к ней и сменить в двери замок.
– Хорошо, – поняв намек, ответила Светлана. – Я помню.
– Ну что ж, – произнес Охрименко Леониду, положив трубку, – на сегодня все. Мы с вами друг друга поняли. Я очень-очень рассчитываю на ваше благоразумие.
– Спасибо большое, – вздохнул Леонид, ощущая облегченность, словно из безнадежно зияющей раны души вытащили острый камень. – Спасибо. Вы мне помогли, спасибо. Потерялся я немного…
– Здравствуйте, – послышался тихий девичий голос в дверях.
– Анна! Привет! – улыбнулся Леонид.
– Здравствуйте, – повторила девушка, смиренно наклонив голову и хлопнув ресницами.
– Проходите, Аня, – сказал профессор. – Ну а вы, дорогой мой Леонид, на сегодня свободны.
– Еще раз спасибо!
Леонид крепко пожал профессору руку и вышел из кабинета.
В кресло села Аня. Профессор Охрименко смотрел на ее милое, юное лицо, светлые глаза и стеснительный взгляд. Самый тяжелый его пациент сидел сейчас перед ним. Он достал несколько листков с распечатанными вопросами и протянул их Анне.
– Это мне?
– Вам, Анна. Немного тестов. Возьмите ручку, вон там лежит с краю на столе… Уделите минут пять этим вопросам, а я пока займусь своими делами. После теста мы с вами немного побеседуем.
* * *
Станислав Сергеевич собрал некоторые бумаги, позвонил доктору Бергману по поводу своего сына Кости, затем позвонил жене. Неврологи детской больницы, в которую Костю собирались класть, были в сборе, дома жена уже собрала множество вещей маленького мальчика. Сам Бергман был уже в пути, на этого опытнейшего врача Станислав Сергеевич возлагал огромные надежды.
Намечающийся консилиум, собранная команда специалистов, каждый из которых был в курсе заболевания Кости, новая, приготовленная палата, концепции обследования – все это основательно укрепляло веру Станислава Сергеевича и его жены в победу. В замечательном настроении, нервном экстазе с неприкрытой, хотя еще и безосновательной, радостью, он удаляется из психиатрической больницы на несколько дней, а, может, и недель.
