– Я на соревнованиях был, и я на тренировках занимался… Не успеть было к Вам…
– А вот твой однофамилец, Слава Захаров, тоже футболист, кстати, так вот он, между прочим, уже свою четвёрку почти получил. Ты знаешь об этом?
– Что он футболист?
– Нет, что случай твой очень и очень тяжёлый…
– Почему?
– Да всё потому же, дружок, потому же… Учиться надо не через пень в колоду, а ежедневно, ровно, согласно учебному плану. Понятно?
– Понятно, – промямлил Виктор.
– Что-то я не слышу в голосе твоём былой уверенности? Испугался?
– Да нет, просто вижу, что Вы меня начинаете прессовать, – с грустью в голосе заметил Захаров.
– Ах вот оно что?! Ну, что же, похвально, похвально! Значит, ещё не всё потеряно, есть хоть какой-то шанс надежды… Ну, ладно, ступай, – и Рябков поставил в своей тетрадке точку напротив фамилии Захаров.
– Подождите! А как же мои чертежи? Вы даже на них не взглянули?! – возразил Виктор.
– А вот теперь я уже не понимаю, чего ты от меня ждёшь?
– Оценки, зачёта, – уверенно ответил Захаров.
– А, в этом смысле?! Ну, хорошо, – Рябков поставил в своей тетради напротив Захарова 5 и далее спросил, – Следующий?!
Виктор, увидевший, как доцент ставит в свою тетрадку цифру пять решил, что это – оценка по черчению.
– Вот, пожалуйста, – Виктор положил на стол перед Рябковым свою зачётную книжку.
– Что это? – сильно удивился доцент.
– Зачетка. Вы же сами мне только что поставили отлично?
– А-а-а? В этом смысле? – рассмеялся Рябков. – Нет, дружочек! Это – процент готовности, а не оценка. Понял?
– Нет, не понял, – возмутился Захаров. – Вы же даже не посмотрели на мои чертежи?!
– Ну, хорошо, хорошо, – успокоил взволнованного студента Рябков. – Давай сюда мне свои чертежи…
Виктор положил на стол свёрнутые в трубочку чертежи, которые он только что достал из тубуса и хотел было их развернуть, но доцент Рябков взял их, словно подзорную трубу, направил в сторону верхнего освещения и бегло посмотрел сквозь неё так, словно проверял на просвет.
– Да, действительно… Ты прав. Извини! – Рябков вернул обратно Захарову неразвернутые даже все чертежи, т. е. трубочку, взял в руку ручку и цифру 5 исправил на цифру 8. – Восемь! – с гордостью сообщил студенту новое число, новый процент готовности.
Воцарилась гробовая тишина. Студенты внимательно наблюдали за обоими участниками диалога.
– Простите, но Вы даже не разворачивали моих чертежей? – возмутился Виктор.
– Ты просил, чтобы я посмотрел?! Правильно? – доцент с серьёзным видом, без малейшего намёка на издёвку или просто иронию спросил у студента Захарова. – Я посмотрел. Я признаю, что процент готовности твоих чертежей на сегодняшний день не пять, как я вначале решил, а восемь. Извини, ты оказался прав. Но для того, чтобы получить хоть какую-нибудь положительную оценку по черчению, надо, чтобы процент готовности вырос до 100 %. Понимаешь?
– Понимаю, – промямлил Виктор.
– Вот, смотри… Когда ты ко мне выходишь все пропущенные тобой консультации, а это – восемь, целых восемь дней, восемь раз, понимаешь? Вот тогда мы с тобой перейдем непосредственно к просмотру твоего чертёжного опуса. А сейчас, мой юный друг, не мешай мне работать. Следующий!
Захарова оттеснили в сторону. Он пребывал в полной прострации. До окончания времени консультации оставалось ещё полтора часа и Виктор решил снова занять очередь к Рябкову.
За 10 минут до окончания приёма подошла новая очередь Рябкова. Виктор как ни в чём ни бывало поздоровался с доцентом, представился ему и положил на стол свои чертежи. Рябков нашёл фамилию Захарова в своей тетради и рядом с цифрой 8 вывел число 15.
