Но вызнать истинную историю заселения этих степей, как Никита ни хотел, не мог. То не допускали в архивы, то нечего было искать. Многое сгорело в огне Второй мировой.
По крупицам и Ника восстанавливала какую-то внятную повесть тутошней жизни, но постоянно проваливалась в подземелья и лакуны, и очень часто её осекали и останавливали в поисках недосказанность и недостаток информации. А ещё засекреченность, какой нет ни в одном государстве мира. Секретно было всё: зарплаты начальников, списки полицаев, количество погибших в войнах… О некоторых эпизодах Отечественной войны местные просто не знали. Потому что администрации было лень выделять деньги на таблички о увековечивании подвигов. Потому что как спали они в братской могиле под берёзами ещё с советского времени, так и спали.
Никита жил на Набережной улице, где река, чуть изогнувшись, рябила утишённым плотинами течением и поросла уже от этого деревьями по берегам, которых раньше не было.
В старые времена, лет сто назад, течение было настолько быстрым, что сбивало с ног, а ледоход по весне тащил суровые торосы и ломти льдин с такой ленивой мощью, что сметал любую выросшую за прошлое лето растительность по правому берегу, а с левого вгрызался в надпойменные террасы, вымывал песок и обнажал, лежащие мамонтовыми лбами, ледниковые валуны.
Тогда ещё из окон Никитиного дома, который строил прадед, далеко за рекой была видна даль в цветах побежалости, словно её, стальную по осени и после схода снега, закаливали в торжествующем огне жизни. Там когда-то в сторону Стрелецкой степи уходили шляхи кочевых стражей, строились над реками засеки и не раз слышали заросшие бессмертником балки гиканье «станиц», передвижных казачьих отрядов.
И как Ника, он тоже только сейчас открыл в себе странное желание впитать эти краски, пока жив и сам не стал сивым, как трава. До этого осталось всего-то ничего. И казалось, что последняя цветность, жадность, алчная страсть к любви и жизни, как есть последняя, может ещё обжечь и облечь в сияние давно закаменевшее сердце и он не будет ещё смешон, потому что цветение его пока только-только немного побледнело, но ещё не увяло и не осыпалось.
Встреча у кладбища ничего не определила, только удивила Никиту, что вот, нежданное состоялось.
Он и не ждал, давно уже отпустив себя на полную волю. Да, было такое по-юности, он, влюблённый в Нику, бегал за ней, как дурак. Отбивал её у других парней. Потом добился своего, они начали жизнь нервную и неровную, взрослую. Он и она приехали в Москву, она поступила в МГУ, он же не смог поступить в Сеченова, несмотря на золотую медаль и красный диплом. От расстройства поехал обратно, в Надеждино, и год ходил к кадетам, чтобы подготовиться к поступление в РВУ, но тоже пролетел. И на следующий год его забрали в армию, откуда он уже поступил на факультет военной разведки. Ника уже училась на третьем курсе. Встречались они время от времени, и в самый неподходящий момент, довстречались до логического конца. Отец и мать Ники, родители Никиты были против их брака и рождения ребёнка. Ни с одной стороны, ни с другой помощи им не было. Да и Никита выбрал тогда службу Родине. А Нику никто ни о чём и вовсе не спросил.
Они разошлись по нескольким причинам, так друг другу ничего и не пообещав. Разошлись так далеко, что очень долго не могли даже слышать друг о друге. Но время примирило их. Приходили другие люди в их жизни, но они не оставляли друг друга и выживали всех других. Все другие оказались лишними.
