Никита закрыл дверь машины, вынув ключи из замка.
– Ну, что он? – поинтересовалась Ника.
– Ехать порывается.
– Убьётся же… или ему повезёт. Убьёт кого-нибудь.
– Слушай… давай так… я пойду за машиной, и вернусь. И мы этого кадра отвезем. Ты на моей поедешь, следом, а я впереди. Ну, а потом вернёмся назад вместе.
– А сейчас? Что он там, дрыхнет?
– Ну, в общем да.
– А если проснется?
– Я разрядил его винторез.
– Ладно. Давай так сделаем.
И Никита, улыбнувшись, исчез в наползающем мраке…
Ника ещё не успела выпить кофе с булкой, как он вернулся на своей машине.
Никита же, объяснив Нике, где какие кнопки в салоне машины, пошел растолкать пьяного. Пьяный выглядел расстроенным до глубины души. Видимо, у него случилась трагедия. Впрочем, комедия могла случиться тоже.
– Ну, я вас прошу, не ездите в таком состоянии… – сказал Никита и со всей силы ударил его по щеке ладонью.
Лысый парень лет тридцати с небольшим, с сияющим лысым черепом, в очень дорогой камуфлированной курточке и таких же штанишках, заправленных в яловые сапоги, мотал головой и хотел стошнить за борт машины.
Никита его вытащил и отвёл в лес.
Катеринка, тётка Валя с Толяном и Люшка, который только что вернулся с работы на мопеде, одинаково сложив руки на груди, наблюдали за пьяным и Никитой.
– А, да это ж главбух с завода… И жена у него, ну, чиновница, – сказала тётка Валька. – Эти и рыбу электроудочками бьют, и зверьё всё тут повыбывалы. Ну а шо! Им-то шо!
– И никто им и слова не скажет. – процедила губастая Катеринка с ненавистью.
– То есть ему можно пьяному ездить? – спросила Ника. – Вот уроды, распоясались. И плевать на то, что творится в стране.
– Угомонятся! – кивнула тётка Валя, надувая зоб. – Щоб их всех повывернуло. А этого чмыря надо в окопы! На эсвео!
– Да, конечно, угомонятся они. Им же повестка не придёт. Как вон моему, – прорычала Катеринка.
– Да от же ж! – добавила тётка Валька.
– А то и их бы взяли за кое-какое место. А то последнего мужика заберут! – не унималась Катеринка.
– Да ты шо! Веронича! У нас тут таких не трогают. Они шо хотят, то и творят. Они ж рука руку моют, а обе лицо!
– Да я в курсе. Столько лет уже пытаюсь обратить внимание на самоуправление на местах… Бесполезно. У них чуть за МКАД, сразу свой мир начинается. Отличный от представлений тех, кто сидит в Кремле.
Тем временем Никита погрузил лысого на переднее пассажирское сиденье, толкнул машину, выкатив задние колёса на дорогу, в чём ему помог Люшка, с трудом оторвавшийся от общества баб и семечек, и сел в машину рядом с «главбухом».
Ника тоже села в машину Никиты.
Странное это было ощущение, оказаться в достаточно интимном пространстве человека, который раньше, очень давно, был близок ей и физически, и вообще…
Никита ехал впереди медленно, мигая аварийкой, а Ника тихонько поспевала за ним. Переехав железнодорожный переезд, где в это время курсировал маневровый, они чуть прибавили скорости. До Апасово доехали спокойно, и вдруг Никита остановился у обочины и вышел из машины. Он, неслышно по придорожной пыли подошёл к Нике и сказал в полуоткрытое окно:
– Слушай, поворачивай направо. Ему нужно кое-куда заехать, он очень просит.
Ника, слегка замерзая в толстовке и шортах, которые забыла переодеть на штаны, удивлённо взглянула на Никиту.
– Как рулится?
– Ничего, покатит. Я люблю праворукие машины.
– Не ожидал от тебя такого водительского таланта!
