Ну что же, он прогадал.
В пансионе меня заметил Артур Сен-Жан, преподаватель танцевального искусства. Он был учеником самого Мариуса Петипа ( главного постановщика Санкт-петербургского Императорского Российского Балета, прим. автора), обучался в России.
Я ему показалась перспективной девочкой.
Так началось мое заболевание балетом, стоившее мне, в итоге, семьи, любви, да и самой спокойной и такой привычной жизни.
Я уже с детства была упорна в достижении целей, а это, пожалуй, главное качество для балерины. Кроме определенного физического склада и гибкости тела, конечно.
Я занималась по нескольку часов в день, падая и вновь поднимаясь. Смотрела фото знаменитых русских балерин, один раз, когда мне едва исполнилось шестнадцать, даже сбежала вместе с Артуром в Париж, смотреть выступление известной французской труппы.
Артур морщился и говорил, что до русских им далеко, но я была заворожена.
Танцовщицы летали по сцене, словно волшебные бабочки, невероятно легко и воздушно, не верилось, что они живые.
Я потом часто вспоминала этот наш побег с Артуром в другую жизнь.
И свое окончательное решение – добиться такого же успеха.
Так же летать по сцене под чудесную музыку знаменитого русского композитора.
В итоге, когда я завершила обучение в пансионе и должна была вернуться домой, чтоб выйти замуж… Отец нашел хорошего жениха, сына владельца местной фабрики по производству ниток.
Я не вернулась.
Просто вышла за ворота школы, имея на руках документ о завершении образования и метрики, доказывающие, что мне есть восемнадцать.
Наверно, отец мог бы начать меня искать, мог бы заявить в полицию о пропаже…
Но я накануне написала ему письмо, где попросила прощения и благословения. И уехала, не дожидаясь родительской реакции.
Скорее всего, в ответ я бы получила личное присутствие отца, вместе с проклятиями и наказанием.
В Париже полным ходом шел технический прогресс, женщины добивались права получать высшее образование, работать наравне с мужчинами в таких истинно мужских профессиях, как юриспруденция и медицина.
Женщины работали на фабриках, водили машины, даже руководили печатными изданиями…
А в провинциальном Руане, всего в паре часов езды от Парижа, по-прежнему женщина воспринималась, как придаток к мужчине. Как домохозяйка, без права на свое мнение.
Я понимала: если вернусь обратно, то отец заставит выйти замуж.
Замуж я не хотела.
Я хотела танцевать.
А потому выбор был очевиден.
Артур меня в этом поддержал, уволился из пансиона и поехал со мной, чтоб помочь устроиться в какую-нибудь хорошую танцевальную труппу. Я тогда была настолько рада его участию, что не задумывалась о причинах.
Потом, когда уже в Париже он пришел в ночью ко мне в номер дешевой гостиницы, где мы остановились, все стало более чем понятно.
Я отказала.
Мне всегда думалось, что для отношений, для близости нужна любовь. В конце концов, для чего я рвала с семьей, с прошлой жизнью? Для того, чтоб отдаться нелюбимому мужчине?
Так я могла это все сделать, и не расстраивая отца… С тем, кого он мне выбрал в мужья.
Артур обиделся, он почему-то был уверен, что я уехала с ним , потому что влюбилась.
С тех пор я всегда старалась все прояснить сразу.
На берегу, как говорил Пабло.
Несмотря на обиду, надо отдать Артуру должное, он сдержал слово и устроил мне встречу с импресарио одной из популярных трупп, выступающих в Парижской опере, Солом Ёроком.
