– А он, что? – подскочил Иван в ажитации.
– А он только глаз приоткрыл, дымом пыхнул и ничего не ответил. Невежливый, значит!
– А ты что?
– Я-то? Ушёл – и всё, – пожал плечами Илья, – А к вечеру медведя встретил. Тоже невежливого: рычать на меня взялся и лапой замахиваться.
– И ты его…?
– Дал ему по башке, чтоб не наглел.
– Дубиной?
– Кулаком. Он и с копыт. Сегодня, вот, пожарить решил. А тут, как раз, и вы подошли.
Иван лихорадочно соображал. Змей Горыныч совсем рядом! Правда, не ясно насчёт яиц, но, ведь, спросить же можно! Мурманца этого надо бы с собой взять, для представительности, ну, и для укрепы: вон, какой здоровенный, даже Змея Горыныча в случае чего поможет скрутить!
– Вот что, товарищ Мурманец, не желаете ли поступить на работу?
– Желаю! – заинтересованно отозвался тот, – А куда? И кем?
– В мою поисковую группу. Рабочим. Ну, и охранником.
– Нормально! И оружие дадут? – обрадовался Илья.
– Нет, несовершеннолетним оружие нельзя. Разве что, дубину.
– Согласен! А зарплата какая?
– Какая надо. Напишите сейчас заявление, я продиктую, и автобиографию. И анкету заполнить придётся.
Иван уклонился от вопроса о зарплате, ибо и сам не знал, сколько положено платить рабочим в полевой экспедиции, да ещё секретной. Потом в Управлении бухгалтеры разберутся. Впрочем, Илья не настаивал.
Процедура оформления затянулась часа на два. Внимательно прочитав заявление, анкету и автобиографию, Иван заставил нового члена группы дать подписку о неразглашении секретных государственных тайн.
Не успел он вытереть трудовой пот со лба, как к нему подступила Рогнеда:
– Как же так, Иван Иваныч? Товарища Мурманца на работу сразу взяли, едва встретили, а меня нет? Я так не согласна, я тоже зарплату хочу получать!
Пришлось повторить всю процедуру сначала, оформив девушку квартирмейстером. Закончили уже в сумерках. К Змею Горынычу идти было поздно. Дабы не пропало добро, поджарили ещё медвежатины и наелись от пуза. Волк, икая, отполз к воде и пил так долго, что всем показалось, будто уровень озера понизился.
Приехав в Широкую Здесю, агент византийского империализма Филатыч первым делом озаботился о легализации своего положения. Просто так слоняться по деревне нельзя, люди внимание обратят, да и участковый заинтересуется. Решил, что самое логичное – прикинуться дачниками. Зайдя на почту, он быстро выяснил у почтальона Печкина, что бабка Голицына перебралась к внучке на всё лето, правнуков пестовать.
– Изба ейная, стало быть, пустая, почему бы дачников не пустить? – рассудительно предположил почтальон, поправляя ремень сумки, – Я как раз в ту сторону иду, могу вас до Хрустального Чертога проводить.
– До чего?! – хором поразились шпионы.
Почтальон захихикал:
– Муж Натахин, Колька, хоромину отгрохал из пустых бутылок! Их тута навалом на каждом дворе, сдавать-то некуда. Вот и прозвали «Хрустальным Чертогом»!
Посмеялись.
Идти было недалеко, минут пятнадцать. Дом, преломляя лучи полуденного солнца, искрился и сиял всеми цветами радуги, поражая воображение башенками вокруг четырёхскатной крыши, арочными окнами, карнизами, фризами и (внимание!) колоннами! Прямо замок в миниатюре! Забор, впрочем, был деревянный.
На стук вышла ослепительно красивая, статная и дородная женщина лет тридцати.
– Нам бы гражданку Голицыну, Клавдию Михайловну, – вежливо приподнял кепку Филатыч.
– Я вас слушаю, – отозвалась бабка в кавычках.
