– Но решение есть: выбираешь задание, за которое никто не желает браться, раз-раз – и ты победитель! – Вальдекриз бросил в воду щепотку соли.
А вот и она – та самая кукла из коробки. Выпрыгнула, когда Асин потянула за хвостик ленты. Она остановилась, так и не развязав красивый синий бант до конца. Сама бумага была желтоватой, а на краях темнели следы туши.
– Открывай, – засмеялся Вальдекриз, увидев замешательство Асин. – Ты должна подписать это, а не просто подержать в руках. Теперь лишь от тебя, Ханна, зависит: мечтать о небе и далеких островах – или все-таки идти к этой мечте.
– Почему… – начала она, теребя ленту двумя пальцами.
Пока Асин собиралась с мыслями, пока краснела и терялась, понимая, что ее вопрос никак не относится ни к пугающему свертку, ни вообще к теме их беседы, Вальдекриз осматривал шкафы. Для мира, в котором всё на счету, в этом доме было немало вещей и вещичек. Они томились на полках, столах и кроватях. Посуда, части механизмов, одежда – все это папа честно выменял на свой товар. Многое исчезало так же скоро, как и появлялось, но до этого момента постороннему глазу комнаты казались скорее полными. Асин – скорее пустыми: предметы, которые скоро обретут новых хозяев, она не могла воспринимать частью своего дома.
Вещи должны легко приходить и легко уходить – так учил папа. Поэтому Асин не просила оставить их, даже если очень хотела. Впрочем, бывали исключения, кое-что папа щедро разрешал забрать. Так в комнате Асин появилась шаль, цветочная вода с едва уловимым запахом свежего утра, несколько платьев и светильник. И та самая механическая птичка из детства.
Взяв стаканчик, скорее похожий на наперсток – белый, гладкий, украшенный синими ягодами, – Вальдекриз плеснул туда масла.
– Эй, Ханна, ты о чем там задумалась? – Он щелкнул белыми от муки пальцами перед ее лицом, и она крепко зажмурилась.
– Асин, – выпалила она. – Меня зовут Асин. Почему ты… зовешь меня Ханной? – добавила она чуть тише.
Первое имя Вальдекриз узнал при знакомстве и использовал, если хотел в очередной раз над ней подшутить. Почему его внезапно заменило второе? Ведь если она – перо, то он – ветер, увлекающий ее за собой. Никогда раньше ей не было так тяжело слышать свое второе имя; оно будто подтверждало, что сейчас Асин ввяжется в какое-то пугающее приключение, оставив внизу мелко исписанного листа свою волнистую подпись. Вальдекриз так и будет тянуть ее за собой, как тянул в каждый полет. Казалось бы, так скорее прошел испытательный срок Асин, когда она могла только спускаться на острова и наблюдать – хотя даже это делала старательно. Но ни одно из решений не принадлежало ей: время и место всегда назначал Вальдекриз, а она лишь кивала, не решаясь возразить.
– Знаешь, в чем разница между первым и вторым именем, булка? – Он прищурился.
– В том, что второе несет смысл? – предположила Асин, заранее вжав голову в плечи и подняв брови.
– В том, что первое – для самых близких. Его дают тебе отец и мать. А второе… конечно, это лишь поверье, но именно оно позволяет делить людей на своих и чужих. Неужели ты хочешь, чтобы я звал тебя так же, как отец?
Слова терялись в шуме посуды. Асин щурилась и напряженно ловила каждое. Распрямившись и повернувшись к ней лицом, Вальдекриз с важным видом поднял погнутую алюминиевую ложку, быстро выровнял об стол, обтер о рубашку и вонзил в тесто. Асин все не решалась ответить. Слово «нет» ножом рассекло бы воздух, и ей самой стало бы страшно от такого, пусть и не грозного, но крайне неприятного оружия. Впрочем, скорее всего, Вальдекриз и так все прекрасно понимал, а потому кивнул – ее молчаливый отказ едва ли задел его.
