— Смотри под ноги, — буркнул тоном старика, что я даже невольно кинул на него взгляд.
И впрямь что-то происходило: Громов сгорбился, шел медленно, словно было тяжело. Назад не смотрел, а окликнуть почему-то язык не повернулся. Эх, проделки Чумацкого Шляха!
Озеро закрывали заросли кустов, только чуть виднелся поблескивавшая под звездными лучами водичка. Раздался шорох, ветки дрогнули. Пролетел стон:
— Не-е-е-т…
Я только крепче сжал палку. На крики о помощи не похоже, но мало ли кто там прячется — может, Цимбалист проказничает? С него станется учудить шалость. Правда, это ему шалость, а мы потом костей не соберем.
Я прошептал несколько слов, однако Кирилл развернулся и зажал мне рот.
— Тише, — шикнул он, — вдруг тут чары против нас обернутся.
— От охранки ничего дурного не будет, — возразил я.
— Знаю, но вдруг она перекинется на…
Он резко смолк. Воздух застыл в легких. Раздвинув черные ветви, к нам медленно выползало мертвенно-бледное существо.
Мы с Кириллом медленно попятились. Существо замерло, белесые длинные пряди его закрывали лицо. Оно издало гортанный вопль, я вздрогнул. Голова вдруг закружилась, кровь вспыхнула огнем, даже захотелось глянуть — не разжег ли кто рядом костра?
Длинная белая рука существа потянулась к Кириллу. Он шагнул назад и вдруг так и замер, с едва приподнятой ногой. Согнутые пальцы прошлись по его ступне, существо вдруг злобно зашипело и отпрянуло.
— Закоханий[1], — разобрал я слово и замер от внезапно возникшей догадки. Неужто прыстрастник? Дух плотских утех и потерянных душ? Не поверил бы вовек, что он может выглядеть столь мерзко, но голова кругом, пьяно-шальное состояние и, кхм, черт… возбуждение. Будто смотрю не на белокурую сестричку девочки из «Звонка», а на настоящую красавицу.
Шипение повторилось и резко оборвалось. Кирилл рухнул без чувств, прыстрастник потянулся ко мне.
— Чистый, свежий, — выдохнул он, — еда…
Последнее слово отрезвило, да так, что я с размаху треснул прыстрастника по голове. Удар вышел вскользь, миг — возле меня стояла обнаженная красавица. Белокурые волосы мягкими волнами спадали до бедер, алые губы улыбались, в глазах — все звезды Чумацкого Шляха. Нежные руки обвили мою шею, дыхание обожгло скулу.
— Так как, красавец? Прогуляешься со мной до озера? Искупаемся при свете луны?
Не смотри, не смотри ей в глаза, мольфар, если жить хочешь. А жар-то от тела идет ого-го! Так бы сжал покрепче, впился в губы… Какое там озеро? Здесь тоже ничего, трава мягкая, ночь на дворе, хоть и прохладно, а, да неважно! Все равно есть как согреться.
Проворные пальцы начали расстегивать мою рубашку.
— Никогда мне таких не встречалось, — дурманом лился мурлыкающий голос, — только тебя и ждала, уж растеряла всю надежду.
Я шумно выдохнул и оттолкнул ее.
— Сгинь.
Сияющие глаза широко распахнулись, она охнула, полные груди приподнялись при вдохе. Гибкие руки вновь коснулись меня.
— Сгинь, чтобы глаза не видели, уши не слышали. Сгинь, чтобы и следа не осталось, — тихо произнес я заклинание — простенькое, но в таком месте точно беды не навлечет, только слова и конкретное указание. — Сгинь, будто не являлась.
Посох вспыхнул бордово-красным светом, прыстрастник вскрикнул и закрыл руками голову.
— Нет! Пощади-и-и-и! — завыл страшным голосом. — Прошу!
Посох сам рванул вперед, утягивая меня. Ткнулся в белое тело, прыстрастника окутало пламя, душераздирающий вопль заставил содрогнуться. По мне словно пропустили электрический ток, посох выпивал силу из существа, но отпустить его не получалось — руки будто приклеились.
