– Ты почему ничего не знаешь? – спросила она.
– Да почему я должен что-то знать?! – лёгким голосом вскричал я. – Да кто мне что-то такое рассказывает?
– Как? – удивилась Светка. – А папка твой разве ничего тебе не рассказывает? Он, говорят, у тебя по теме информации специалист.
– Что?! Папка?! Мой?! Это кто тебе сказал?
– Ну, – замялась Света, – многие на эту тему рассуждают. Но ведь случаются между вами всякие разговоры…
– Случаются, – пробормотал я. – Когда его в школу вызывают.
– Ты и газет не читаешь?
– Когда как. У нас сегодня что – политинформация?
– Получается, так. Да будет, Лёша, тебе известно, что у Ларкиного папы неприятности. Большие. И Ларочка в депрессии, вместе с мамой. А тебе бы надо быть сейчас вместе с ними, как-то поддержать, посочувствовать.
– Да я бы посочувствовал, да вот не знаю, как. И по какому поводу. Что у него случилось, не знаешь?
– Полгорода знает, кроме тебя. Ты слышал про малиновый скандал?
– Нет.
– А про малиновое вино?
– Нет, откуда…
– Почитай местную прессу.
– А если в двух словах?
– Завезли в город какой-то малиновый концентрат. И чем-то его разбодяжили – или спиртом, или водкой. Получилось вино.
– И что?
– Ну, кто пробовал – все померли. Причём, из своих, из верхушки. Понял?
– Понял. Сколько народу?
– Пострадало? Четырнадцать человек. Насмерть.
– Так… Кого-то посадят.
– Как минимум. Ты сейчас где должен быть? Возле Ларочки! Нет же, ты тут, со мной прохлаждаешься. Но им было бы с тобой поспокойней.
– Вот интересно, как? Я с ними бормотуху не бодяжил.
– Лёшечка, если ты нас с Лариской хоть немного любишь, то напрягись. Ты очень умный. И на тебя сейчас вся надежда. Прикрой их хоть немного своим присутствием.
– Да есть кому её прикрывать. У неё приятелей куча целая. Я рядом с ними не стоял.
– А я тебя прошу! Понимаешь? Я прошу тебя лично!
– Светочка, только ради тебя. Но имей в виду: если не дозвонюсь – извини. Пусть она сама попытается, хоть разик. Тогда я пойму, что ей нужны наши отношения. А чем я могу быть им полезен – совершенно не понимаю.
– И не надо. Всё потом. А сейчас… целую тебя, Лёшечка, целую…Ты обещал, запомни! – сказала Светочка и исчезла.
А я пошёл домой и лёг спать с чистой совестью. Ибо, как получилось, так и получилось. В конце концов, не я первый начал… А утром на кухонном столе обнаружил местную газету с критической статьёй в адрес отдела снабжения крайисполкома, где были указаны некоторые фамилии, среди которых одну я уже знал. Собственно говоря, речь шла об одном только из многих криминальных фактов. И я про это слышу! И это моя близкая знакомая! Моя девушка! Чуть не жена! Обалдеть. Моя жена – соучастница. А я не был способен на криминал, исключая безбилетный проезд, с малолетства, когда мама и папа в качестве профилактики очень строго и громко мне сказали:
– Никогда и ни в коем случае не смей брать чужое. Мы знаем, что ты не брал. Знаем, что не возьмёшь. Но если не дай Бог, хоть когда-нибудь, хоть по какой-нибудь случайности ты будешь хоть в чём-нибудь замешан – пощады не жди.
– Убью, – добавил папа.
И мне стало понятно. Да ещё потом тот милиционер напомнил, на железной дороге. И вот газета, у меня под носом, статьёй кверху, положена специально, мама знает, к кому я ходил на день рождения. Всё они знают, мои родители. Или почти всё. Не знают, однако, что мы с Лариской целовались! А что со Светкой, даже представить себе не могут. И вот я сижу, смотрю на телефон. И знаю – если позвонят, пойду. А если нет, значит, она с тем придурком. Ищет у него утешения. Они все свои. А я для них чужой. Тем более, зачем попусту звонить.
