Однако судьба сжалилась над ним, будто и вправду не захотела лишить мир истинного гения. Добрая женщина, торговавшая на привокзальном рынке пирожками, привела растерявшегося путешественника, праздно шлявшегося вдоль путей, в свой старый дом на окраине города, в большую шумную квартиру на пятом этаже. А в залог взяла лишь несколько натюрмортов и обещание уплатить за жилье сразу, как только появятся деньги у нового жильца.
Не сказать, чтобы деньги посыпались на голову юноши, но голодным он почти никогда не сидел и даже раз в неделю мог рассчитывать на тарелку супа с говяжьей костью, «случайно» оставляемую сердобольной хозяйкой. Он брал иногда частные заказы, просиживал днями на центральной площади под солнцем и дождем, рисуя редкие портреты гуляющих горожан, давал уроки детям, настойчиво уверяя родителей, что в размазанных картинках их чад кроятся будущие великие творения.
И мечтал… Мечтал о славе, о признании и о том, наконец, что сумеет найти свое предназначенье и создаст, как бог мирозданье, то единственное истинное чудо искусства, настоящий художественный шедевр, ради которого стоит жить и творить. И люди оценят его и будут благодарить судьбу, что послала им этот дар. Но что это будет за картина и как он будет ее писать, юный художник не представлял совсем. А пока грелся собственными мечтами и считал себя богачом в мире задуманных идей и великих открытий.
Но вот однажды теплым майским вечером он, как обычно, шлялся без дела по городу, погруженный в свои мысли, и набрел на парк. «Странно, – удивился он, – такое живописное место, а я еще ни разу его не видел.»
А дальше все было так, как описали в разговоре кленовый листочек и его новая знакомая в лиловом плаще. Тогда-то художник и влюбился, влюбился безумно, безвозвратно, со всей пылкостью своей впечатлительной натуры. И ему вдруг сразу стали безразличны все его картины, он оставил кисти и краски и мечты о высоком призвании. И верил теперь только в любовь и ею только жил все счастливое время их коротких встреч. Как восторженно, как страстно любовался он всеми совершенствами ее лица, плавными изгибами стройной фигуры, легкой женственной походкой, несущей ее над землей. Он буквально упивался безграничной привлекательностью живого портрета и лучшего счастья себе не желал.
Но, ослепленный внешним совершенством, он не сумел разглядеть скрытых глубин ее внутреннего мира, ее непостижимой души. Отдавшись без остатка своему новому чувству, он ни на минуту не сомневался, что оно взаимно.
И вот как-то, уколовшись о ее холодный взгляд и отчужденность, он, как утопающий за соломинку, ухватился за совершенно безумное предложение своей возлюбленной – создать ее портрет неземной красоты. И тут он вдруг осознал, что это тот самый шанс воплотить его мечту в реальность. Не розовые цветочки в пошлых вазочках, не толстые физиономии незнакомых мужчин и женщин, не куча других картин и картинок, написанных по заказу, без души, без вдохновенья, а совсем иное – божественное воплощение реальной земной красоты. И эта красота сама далась ему в руки, доверилась его таланту. Именно ему предоставлялось право вдохнуть в нее и свое воображение, и свою страсть и доказать ей, неподкупной, свою бескрайнюю любовь.
И он с головой окунулся в работу. Несколько недель пролетели, как один день. Все это время он почти не отходил от мольберта у себя в комнате, не замечая ни усталости, ни голода, ни смены дня и ночи. Он был одержим. Время торопило мастера.
