Он смотрел на нее и ловил себя на мысли, что жалеет ее. Ее. Ему нельзя ее жалеть. Или уже можно? Конечно, можно. Пока он увидел в ней только положительные человеческие качества. Но доверять глазам он не торопился. Часто жизнь поворачивается и преподносит подвох, и получается так, что в самый неподходящий момент в человеке открывались отрицательные качества.
Настя ему нравилась, и он не хотел, чтоб вдруг, неожиданно открылись отрицательные качества.
Он убедился, что она заснула, но уходить не торопился.
Значит, Ирина была ее подругой. Учились вместе. Дружили. А когда у нее родились дети, Анастасия Андреевна взяла Ирину няней для них. Вот как получается. Дети с ней сдружились, а Ирина взяла и увела из семьи папашку. Да, ирония дружбы. Вот тебе и подвох – открылись отрицательные качества лучшей подруги и любимого мужчины.
Интересно, какой у нее муж? Николай. Звонил и отчитывал за то, что Анастасия Андреевна взяла водителем не того человека, которого он ей нашел, кажется, Лешка, который пришел на собеседование пьяным.
Разбираться в запутанных отношениях семьи писательницы было делом скучным и неблагодарным. Не видя в нем смысла, кроме бледного мерцания собственного интереса к Анастасии, он оставил его, не забредая в дебри. Сделать адекватные выводы он все равно не сможет. Предполагать и строить версии он, конечно, мог, но не видел смысла. Это могло привести в тупик. Кого-то оправдывать или обвинять не входило в его планы на будущее.
Убедившись, что она заснула, он еще немного посидел и пошел в свою комнату. Путь его лежал через кухню. Конечно, можно было обойти манящую комнату другими путями, но какой мужчина сможет заснуть на голодный желудок? Только не он. Он собрал себе второй ужин – лукошко с двумя яблоками, бутербродами с колбасой, смачно смазанных майонезом и огромную кружку чая. Второй ужин – ночной жрец.
Утром он зашел в гостиную. Насти там не было. Наверное, ночью перебралась в свою комнату, или рано проснулась. На завтрак она не вышла. Вышла на улицу, когда он подогнал машину ко входу.
Она села в машину:
– Доброе утро, – сказала она и уставилась в боковое окно.
– Доброе, – он завел двигатель и медленно выехал со двора.
Если бы его спросили, он бы обязательно заставил ее поесть и дал бы таблетку от похмелья. Но его статус в этом доме не позволял делать замечания. А вероятность вылета из этого самого дома удваивалась. Поэтому он довольствовался ее зеленым цветом лица.
Он решил быстро не ехать, не гарцевать и в повороты входить плавно. Если бы он знал, что плавное вождение может повлиять на их жизнь! Он не знал, а только видел зеленое состояние Анастасии Андреевны. Он видел, как ей тяжко после перепитого вина. Она, конечно, старалась держаться, но по понятным причинам ей было еще очень зелено и мутно.
А еще ей было стыдно. Мало того, что рыдала, как дура, в голос, рассказала ему все, что наболело, так еще и опозорилась при нем. Красота неписаная.
Она даже не смотрела на него. Боялась встретиться взглядом. Хотя не прочь бы поблагодарить, что возился с ней, с неадекватной, глупой взрослой женщиной. Ох, как глупо. Ох, как стыдно. А еще голова болит. Сильно. Каждое движение в голове отдается колокольным звоном и сотрясением оставшихся мозгов. И таблетка не помогла. Конечно, таблетка от головной боли, а не от перепоя.
– Спасибо, – сказала она.
– Не за что, – ответил он, не сводя взгляда с дороги.
