Правительность. Власть и правление в современных обществах - страница 27

Аналогично если я решусь на диету – это ставшее повсеместным упражнение в самоуправлении – мне придется обратиться к определенным формам знания и экспертизы, предоставляемым диетологами, специалистами по здоровью, пропагандистами последних веяний здорового образа жизни, моими религиозными или духовными убеждениями. В зависимости от того, зачем я сажусь на диету, я могу рассчитать свое потребление холестерина, калории или килоджоули либо же проследить, какая еда приготовлена в соответствии с религиозным законом, а какая им запрещена. Во всех случаях я соглашаюсь на режим диеты по ряду конкретных причин (добиться стройности, предупредить сердечные заболевания, соблюсти божественный закон или табу), использую те или иные формы знания и верования и стараюсь воздействовать на определенный аспект своего существования (будь то потребление и расход энергии или мое духовное состояние). Следовательно, все эти диеты опираются на разные ментальности управления поведением, предполагаемые едой и питьем. В самом деле, одну и ту же деятельность можно рассматривать как другую форму практики в зависимости от того, какая ментальность за ней стоит. Ограничение или запрет на потребление некоторых видов мяса может быть и пунктом диеты с низким содержанием жиров, и частью поста, то есть практики самоограничения, необходимой для очищения души. Та часть нас самих, на которую мы хотим повлиять, средства, которые мы при этом используем, причины, по которым мы это делаем, и те, кем мы хотим стать – все это будет меняться в зависимости от природы выбранной нами аскетической практики.

Это можно изложить и более формальным языком, как я уже это делал ранее (Dean 1995). Анализ этического управления собой или попытки управлять собой включает в себя четыре аспекта (Foucault 1985; Фуко 2004; Foucault 1986b: 352–357). Первый аспект – онтология того, на что мы стремимся воздействовать: управляемая или этическая субстанция. В христианстве это плоть, в античной Греции – удовольствия, а в нововременной пенологии – «души» преступников (Foucault 1977: 16–31; Фуко 1999: 25–47). Второй аспект – аскетика, посвященная тому, как мы управляем этой субстанцией, работе управления или этической работе. Она может включать духовные упражнения, исследованные Пьером Адо (Hadot 1995; Адо 2010), или применяемые к девиантам процедуры надзора, управления и нормализации. Третий аспект – деонтология: кем мы являемся, когда нами так управляют, наш «модус субъективации», подвергаемый управлению или этический субъект (в христианстве – жертва слабости плоти, в социальных программах – активный соискатель). Четвертый аспект – телеология: почему мы управляем или управляемы, преследуемые цели или задачи, чем мы надеемся стать или какой мир создать, то, что можно назвать телосом управленческих или этических практик. Все практики управления собой или другими предполагают некоторую задачу или цель, которую нужно достичь, будь то спасение души, налаживание прекрасной и благородной жизни и памяти, культура предпринимательства или активные граждане и общество.

Способы нашего размышления об управлении множественны и разнородны, они включают в себя разные виды агентности и власти, используют разные типы мышления. Впрочем, мысль – это коллективный продукт. Социальная и культурная история и социология стремятся анализировать коллективную природу мышления, изучая его социальные, политические и экономические условия. В отличие от них исследования правительности больше сосредоточены на том, как функционирует мышление в рамках наших организованных способов действовать, наших