…Передо мной лежит вскрытый конверт. Я читаю контракт. День сегодня пасмурный, рифмующаяся двойная холка горы почти сливается с небом. Вершина слева видна чуть лучше. Если назвать события, которые со мной происходили в этом городе у подножия горы Тай, то это и не события вовсе…
Кроме того, что я сошла когда-то здесь с поезда.
Кроме того, что я нашла здесь тех, кто меня теперь обнимает при встрече.
Кроме того, что Синхун позавчера угощала меня самым вкусным на все времена нао-тофу23 и показала мне дорожки своего детства.
Кроме того, что я убегу отсюда однажды свежим горным утром в неизвестность, потому что она позвала меня…
Кроме того, что… Тсс… молчу… Надеюсь, ты меня отпустишь…
Сюда не приезжают – здесь оказываются. Ну и дырища, хныкал Роман, которого мой город захватил в плен и два дня безостановочно пытал: смогом, деревенскими окраинами и, по воле судьбы (а отчасти из-за моей лени), неудачным велосипедным маршрутом. Он приехал в Тайань, но не попал в него. Не вышла из облаков моя гора, не улыбнулись странному типу в японском наморднике24 мои прекрасные шаньдунцы.
Здесь оказываются. В месте, где, кроме горы, ничего нет. Ничего лишнего – только жизнь и смерть, школа и кладбище, камни и небо, в месте, где пересохли речки, но вода бьет из земли, из гор, мостовых, стен, крыш. Нет двора без ивы, нет без источника, – говорили раньше о Цзиннане, он рядом. В месте, где мосты глядят на тебя ночью своими зеркальными глазами, будто полными слёз, а ветер возвращает тебе твои мысли, твоё дыхание.
Конец ознакомительного фрагмента.
