– Более чем, сэр, – из меня вырвалось
зарубежное обращение, но Мирошниченко оно понравилось, он только посмеялся и
отодвинулся наконец.
– Забавная ты, и не тупая. Жаль, на работу
тебя не взять, а то бы веселила.
– Кхм, – выдавила я из себе непонятное, не
зная, что на это ответить.
– Ну, бывай. Ухожу я. И надеюсь, ты меня
не разочаруешь! – Мирошниченко снова погрозил пальчиком для острастки и наконец–то
ушел.
А я не могла встать с лавочки еще целый
час, до того мне было плохо, накатило после пережитого испуга все сразу: и
тошнота, и головокружение, и боль в висках. На плаву мое сознание удерживал лишь
тот факт, что живот не болел, значит, нельзя паниковать, дети не поняли, что
случилось.
Дойти до дома мне помогла случайная
старушка, спасибо ей, я бы сама не смогла. Вот лицо ее почему–то не запомнила,
стерлось из памяти, да я и тогда почти не смотрела на нее, лишь на ее шершавые
руки с благодарностью глядела. Мне отчего–то было стыдно перед случайным
свидетелем моей слабости. Настолько стыдно, что я и поблагодарить толком не
смогла, все хрипела и хрипела.
– Милочка, не думайте, что я напрашиваюсь
в гости, но я все же доведу вас до квартиры и сделаю вам чай. Нельзя вас
оставлять в таком состоянии, – сказала она.
И, ох, даже не знаю, как описать словами
отклик, который вызвало это в моей душе. Она мне жизнь спасла, мне кажется! Вот
серьезно! Простой незатейливой помощью, человеческой заботой и легким
разговором ни о чем.
Меня словно разжало изнутри, тиски ослабли
и спали, и я смогла снова дышать. Чудесные непередаваемые ощущения. Наверное,
аквалангисты испытывают нечто подобное, когда выныривают на поверхность из
морских глубин, и когда им больше не нужен кислород из баллона. Они могу
получать кислород из воздуха, вот же он, вокруг, окутывает мягкой пеленой и
дает жить…
С трудом выныриваю из воспоминаний и с
тяжелыми мыслями заканчиваю готовить завтрак. Очень мне хочется, чтобы тревога
внутри меня была следствием моих расшатанных малым количеством сна нервов.
Очень мне хочется, чтобы это была не интуиция, чтоб ее.
– Сашенька, Антошенька, пора вставать, –
ласково бужу своих малышей, – мы сегодня к бабушке в гости пойдем, маме нужен
выходной, головушку подлечить. Может быть, даже дедушку встретим, кто знает.
За нехитрыми бытовыми действиями проходит
еще полтора часа, мама предупреждена, ждет нас, не забыв вставить свое веское
слово на тему: «Я тебе говорила, с ума себя сведешь, проектируя по ночам!», но
до нее нужно еще добраться. Сегодня относительно хорошая погода, ветер почти не
дует, и я решаю пойти пешком. Что такое сорок минут по асфальтированной
дорожке? Вот и я думаю, что ничего.
Качу коляску и подставляю лицо солнышку.
Нужно получать больше витамина Д, а то я снова становлюсь нервной, еще немного
и достигну того уровня стресса, который был у меня при переезде. Я ведь больше
не гуляла после той встречи с Мирошниченко, безвылазно сидела дома. Ах да,
разве что сим карту выкинула и новую купила, но салон связи находился в доме, я
почти не рисковала.
А вздрагивание от каждого шороха в поезде?
Это же было страсть, как напряженно. Правда, потом уставший организм взял свое,
и я чуть было не проспала свою станцию.
И ведь даже не могла толком
проанализировать происходящее, как я люблю делать. Я была просто испугана
неясными угрозами и все. Не знала, как стоит себя вести, что делать. Не знала
даже, стоит ли воспринимать всерьез угрозы. Знала только, что продолжать
связываться с Демидом бесполезно и более того, чревато.
