– Не этого?
От ужаса и непонимания я зажмурилась. О чем он говорит?
В это время малыш пискнул, привлекая мое внимание. Позабыв о присутствии Ильи, я обернулась к своей крохе и наклонилась к нему. Взяла за ручку, перебирая крохотные пальчики.
– Ну что ты, ангелочек? К маме хочешь?
– Ульяна! – резко прервал наш контакт с ребенком Титов, заставляя меня снова поднять на него глаза. – Я с тобой разговариваю.
– А я занимаюсь ребенком.
– Для этого есть няня.
– Которую ты прогнал!
– Черт! – Он шумно втянул в себя воздух и сомкнул пальцы на переносице. – Удели мне минуту, ничего с твоим чернышом не случится.
– Черныш? Следи за своим поганым языком, Титов! – прорычала я, словно львица, защищающая свое дитя. Как услышала оскорбление из его уст, так сразу и разозлилась, не чувствуя под собой почву. – Мой сын тебе не щенок беспризорный, ясно? Говори, что хотел, и проваливай!
Я стиснула ладони в кулаки и готова была кинуться на Илью, чтобы в кровь расцарапать его наглое злобное лицо. Желваки на его скулах заиграли с такой силой, что мне казалось, у него вот-вот треснут суставы между верхней и нижней челюстью.
– Мне следить за языком? – процедил он сквозь зубы, и из его рта и ушей чуть ли не пар валил от бешенства, даже в глазах капилляры от натуги лопнули. – Могу сказать тебе то же самое. Хорошо. Я погорячился, но и ты будь добра уважительно относиться к любимому мужу.
– Любимому? – горько хмыкнула я.
– Да. Любимому, – уже с нажимом произнес Илья и натурально рыкнул, выдыхая гнев. Помогло ему это мало. – С этого момента ты – моя любящая жена, которая души не чает в нашем сыне Богдане. Скоро будет фотосессия, на дом приедут стилисты, займутся твоим внешним видом. – Он поморщился, обводя меня взглядом. – Сына оставишь на няньку, ей дам отдельные указания, чтобы не вздумала выходить из спальни, пока посторонние не уедут. А после мы втроем – ты, я и Богдан устроим фотосессию, где ты будешь улыбаться и делать вид, что мы счастливая семья. Всё ясно, или тебе нужны дополнительные разъяснения?
Мне было обидно, что все мои мечты планомерно были украдены. Это ведь я мечтала о том, что, как только наш сыночек окрепнет, мы наймем студию и фотографа и сделаем серию снимков на память.
А теперь моему ангелочку там нет места, ведь его отец даже не признал его и смотрит с презрением, обвиняя меня в измене. А я буду вынуждена прижимать к себе чужое дитя, которое заняло место моего ребенка. Законное место, между прочим, и от этого мое сердце болело сильнее.
– Хорошо. Я согласна, но…
– Но? – вздернул Илья бровь с таким видом, словно удивился, что я не побежала сломя голову и высунув язык, как послушная собачонка.
– Да, Илья, но! Ты свозишь меня к моему отцу в больницу до фотосессии.
Титов промолчал и стал изучать меня внимательным взглядом, словно видел впервые. Хмыкнул иронично, будто лишь в чем-то убедился.
– А ты не так проста, как я думал раньше. Что, начала свое истинное лицо показывать?
– Думай, что хочешь. Так ты согласен или как? Если нет, то выйди, мне нужно заняться своим сыном.
– Хорошо, будет тебе поездка к отцу, но…
– Но? – уже я спросила у него. Дежавю.
– А ты думала, что я буду запросто исполнять все твои хотелки, Ульяна? Кончились те дни, даже не мечтай. К отцу тебя отвезут, но без сына, – кивок в сторону моего ангелочка, который начал жалобно похныкивать без внимания мамы. – Никто не должен видеть плод твоей измены. Не дай бог, журналисты сделают фото.
