Предчувствие и действительность - страница 13

– Нет, – воскликнул он, – правда, так будет веселее! Роза, ты должна путешествовать с нами, и с Фабером, и с Мари, и с Эрвином, и с домом, и со всем двором. Мы будем осторожно передвигаться по зеленым холмам, как пастухи, а охотники оставят охотничьи рога дома и будут играть на флейтах. Я буду ходить с открытой шеей, выкрашу волосы в светлый цвет и завью их, я буду совсем ручным, буду ходить на цыпочках и всегда держать рот надутым и шепелявить: О дорогая, прекрасная душа, о жизнь моя, о, ангел мой! Видишь, я стараюсь быть смешным, соблюдая приличия. На крупную голову мистера Фабера мы наденем соломенную шляпу с фиолетовыми лентами и дадим ему в руки длинный посох, он пойдет впереди, как пастырь. А мы будем развлекаться, гуляя по зеленым рощам, а затем превратим наши горести и неудачи в серьезные сонеты.

Роза, которая из всего сказанного услышала только то, что ей будет разрешено путешествовать с ними, обвила руками шею брата и вела себя от радости так непосредственно, что Фридрих снова совершенно примирился с ней. Наконец, было решено, что сегодня вечером они должны явиться в замок Леонтина, чтобы завтра с утра пораньше отправиться в путь, и она весело отправилась дать необходимые распоряжения для предстоящего отъезда. Когда Фридрих и Леонтин вернулись домой, последний, казалось, почти совсем забывший свое вчерашнее потрясение, тотчас же с большим азартом принялся за сборы, он отдавал приказания, устроил тарарам, и объявил, что вскоре будет вести настоящую цыганскую жизнь. Роза приехала под вечер, как и обещала, и увидела на лугу при лунном свете суету в самом, что ни на есть бурном ее проявлении. Охотники что-то напевали и чистили ружья, готовили сбруи и седла, другие готовили охотничьи рога, Фабер связывал целые тюки бумаги, маленькая Мари беззаботно прыгала. Сегодня все легли спать немного раньше обычного. Пока Фридрих дремал, он услышал снаружи звуки лютни. Потом раздался голос Эрвина. Песня, которую тот пел, удивительно тронула его, потому что это была старая простая мелодия, которую он очень часто слышал только в детстве. Он в изумлении подскочил к окну, но Эрвин прекратил играть. Свет в спальне Розы в другом крыле замка погас, ветер раскачивал флюгер на башне. Необыкновенно ярко светила луна, и Фридрих снова увидел Эрвина, как обычно, сидящего на стене с гитарой. Вскоре после этого он услышал голос мальчика; совершенно неизвестный мужской голос, казалось, время от времени отвечал ему. Фридрих удвоил внимание, но ничего не мог расслышать и не видел никого, кроме Эрвина. Лишь иногда ему казалось, что длинная рука тянется через стену к мальчику. Наконец он увидел тень, удаляющуюся от мальчика вдоль стены. В лунном свете тень становилась все выше с каждым шагом, пока, наконец, не достигла гигантских размеров и не исчезла в лесу. Фридрих высунулся в окно, но ничего не мог различить. Эрвин больше ничего не говорил, не пел, и воцарилась гробовая тишина. Его охватила дрожь. «Неужели это явление, – думал он, – имеет связь с тем, что случилось с Леонтином? Может быть, мальчик знает его тайну?» Его поразило то, что его лицо резко изменилось, когда Фабер еще раз упомянул о вчерашнем неизвестном происшествии с Леонтином. Ему показалось, что все это сон, настолько странным все было, и он, наконец, заснул.

Когда в горах и долине за окном снова посветлело, вся пестрая группа была уже в часе езды от замка Леонтина. Странная процессия представляла собой живописное зрелище. Леонтин ехал на строптивой лошади впереди всех. Одет он был легко и небрежно, и во всей фигуре его сквозило что-то иностранное. Фридрих выглядел совершенным немцем. Фабер же сделал самый странный и авантюрный костюм. У него была круглая шляпа с огромными широкими полями, которая должна была защищать его, как зонтик, одновременно от солнца и дождя. Рядом с ним висела раздутая сумка с планшетами для письма, книгами и другим дорожным снаряжением. Он был похож на странствующего ученого. Посреди них Роза ехала на красивой послушной лошади в женском английском седле. Длинное зеленое платье для верховой езды, скрепленное золотым поясом, облегало ее аппетитную фигуру, ослепительно-белый кружевной воротник окружал ее прекрасную головку в шляпке, на которой в утреннем воздухе качались высокие перья. Сопровождать ее поручили маленькой Мари, которая следовала за ней как мальчик-охотник. Эрвин тоже ехал вместе с ними, и его гитара висела у него, перекинутая через плечо на небесно-голубой ленте. За ними ехали несколько охотников с прилично навьюченными лошадьми.