Здесь, в десяти верстах от Елизаветполя, пасся табун полковых лошадей. С ними также были артельские, казённые и офицерские. Словом, всех собрали. Выставили охрану из пятидесяти егерей и двадцати казаков, поскольку падкие на чужое добро татары периодически пытались этот табун увести.
Сегодня ночью непонятно какими путями Карягин получил известие, что со стороны Шуши сюда движется хищная персидская партия. Вот и поднял поручика Сурокова. Ты, мол, заведуешь продовольствием для лошадей, тебе и отдуваться. Сказал бы просто, что послать больше некого. Два батальона, которые стоят в городе, вечно нарасхват. То хищников надо преследовать, то татар усмирять, то караулы нести. Третий батальон, тот вообще в Елизаветполь не заходит. По всей округе рыщет.
Теперь и Сурокову пришлось…
– Да нет здесь никого, – бросил он в сердцах. – Может, они вовсе не к нам шли. Давай возвращаться.
– Как скажешь, уважаемый, – с обычным для него спокойствием ответствовал Бекешев.
Они повернули. Дорога домой не в пример короче, но на полпути к Елизаветполю армянский сотник вдруг придержал коня.
– Смотри-ка, – ткнул нагайкой в дорожку следов, чёрной полосой пересекавшую поле.
– Не меньше сотни верховых, – со знанием дела заявил один из казаков. Показал остриём пики вправо: – Туда ускакали.
– Давайте поглядим, что за конники у нас тут разгуливают.
Суроков повёл отряд вдоль найденного следа. Верхом он держался не хуже любого казака или армянина. Не даром во Владимирском драгунском полку служил. Только третий год в егерях. Вспомнилось, как ходили в кавалерийскую атаку, размахивая сверкающими палашами да саблями. Земля дрожала, разлетаясь из-под копыт.
Встречный ветер в лицо. За спиной дробный топот шести десятков лошадей. Кто перед ними устоит? Да никто!
Следы, плавно заворачивая, повели в сторону Карабага. Значит, и вправду персияне.
Уверившись, что гонится за хищниками, Суроков прибавил ходу. Не заметил, как проскакал двадцать с лишним вёрст, как след нырнул в балку…
Едва въехали в низину, со всех сторон, откуда ни возьмись, показались персы. Грохнули выстрелы. Вскрикнув, упал Бекешев. Метались в панике казацкие лошади без седоков.
– Не робей, братцы! Вперёд! – выхватив шпагу, прокричал Степан и стремглав бросился на перегородившую выезд толпу всадников.
Его послушали, припустив следом. И даже прорвались. Но не все. Только тридцать казаков и восемь армян. Среди них, к сожалению, не было ни сотника Бекешева, ни квартирмейстера Сурокова, оставшихся лежать в балке, уставясь остекленевшими глазами в чистое апрельское небо Закавказья.
От спасшихся Карягин и узнал о бойне. Вызвал к себе Лисаневича. Вкратце поведав о случившемся, распорядился:
– Возьмите ваш батальон, одно орудие и охотников из армян. Проследуйте к той балке и постарайтесь настичь хищников.
Быстро собравшись, майор выступил к месту разыгравшейся трагедии.
Персидских конников он там, конечно же, не застал. Да и нагнать не смог. Сделав своё чёрное дело, те убрались восвояси. Пришлось вернуться ни с чем, если не принимать во внимание подобранные трупы Сурокова и прочих убитых из его небольшой команды.
Слушая доклад Лисаневича, шеф хмурился. Долго молчал, когда майор закончил. Потом вздохнул, сказав куда-то в сторону, будто святому духу исповедовался:
– Господи! Что за место такое, со всех сторон атакам подверженное. На севере лезгины шалят. На юге и на востоке персияне лютуют. Люди впроголодь живут. Войска растянуты, а его сиятельство ещё требует сильный пост учредить в Самухе. Это же пятьдесят вёрст на север. А как его учредишь, ежели слухи ходят о великом числе Баба-хановых войск. – Он посмотрел на Лисаневича. – И тебя в Шамшадиль не отправлю.
