Включив телевизор, я пощелкал каналы и с облегчением узнал, что Хуан все-таки собирается жениться на Лоле, какая-то поп-звезда сделала новый макияж, а Америка опять готовит козни против остального мира. Решив просто подождать развития событий, я съел сварившиеся пельмени и сел к компьютеру.
Сказать, что голова соображала плохо, значило сделать комплимент моей голове. Она вообще ничего не соображала! В левом виске пульсировал сосудик, глаза открывались с трудом, казались забитыми пылью. За час я смог изменить только шрифты заголовков и поставить пару запятых на первых страницах. Ну что за день! На работе меня постоянно дергали практиканты, надеясь, что я знаю больше, чем они, потом я сидел два часа на бессмысленном совещании. В итоге меня доконал шеф, вызвав в кабинет и проведя часовую беседу о моей роли в мировой истории вообще и в нашей лаборатории в частности. От осознания того, что вечер, как и прошедший день, может оказаться пропащим, я огорчился и стал думать о том, как себя взбодрить. Кофе я сполна наглотался на работе, а потому решил принять прохладную ванну.
Между тем, стало резко темнеть. Огромная туча подползла совсем близко. Рваными краями она приближалась к кроваво-красной луне, поднявшейся над силуэтами крыш. Из тучи выстреливали молнии, где-то вдали бушевал ливень, свисая серыми полосами с нижнего края черноты. У нас еще было сухо, лишь поднявшийся ветер гонял по дороге опавшие листья, обрывки газет и пластиковый мусор. На улице не было ни машин, ни людей. Я услышал, как где-то хлопнула форточка, а потом раздался звон разбитого стекла.
И тут пришло что-то новое. Страхи почти исчезли, но мне вдруг безумно захотелось нырнуть в постель, укрыться с головой одеялом и зажмурить глаза. Никогда я не хотел спать так сильно, как в тот момент. Пульсирующий сосудик превратился в молот, который стучал где-то внутри черепа, глаза почти не открывались, во рту было сухо, а в ушах к ударам молота примешивался противный звон. «Нет, так не годится», – пробормотал я, направляясь к ванной. Я решил взять себя в руки, залезть в воду и только после этого нырять в манящие белые простыни. Как добирался до ванной, я уже не помню, но помню, что это было навязчивой идеей.
В прохладной воде стало легче. Молот, стучавший в голове, почти угомонился, звон в ушах стал тише, только пыль в глазах никак не хотела вымываться. Я набрал воздуха и погрузился в воду с головой. Что-то яркое мелькнуло перед закрытыми глазами, остро кольнуло сердце, я почувствовал, как судорога пробежала по всему телу. Да что же это такое! Еще не хватало умереть прямо в ванне! Я резко вынырнул из-под воды, сел, протер глаза и осмотрелся.
Все как обычно. По зеленому кафелю ползли вниз прозрачные капли, из крана капала вода, в туманном зеркале отражался потолочный светильник. Спать хотелось, но не так мучительно, как это было несколько минут назад. Я кое-как вытерся белым махровым полотенцем и отправился в спальню.
Заснул я мгновенно. Про портфель и пакет с едой около лифта я даже не вспомнил.
Очень странные звуки! Как будто кто-то поблизости бил в колокола.
Я лежал с открытыми глазами, пытаясь определить, на каком я свете и в каком качестве. Перед глазами все плыло, мелькали какие-то яркие вспышки. Я приподнялся, свесил ноги с кровати и огляделся. Комната периодически освещалась синим светом бушующей на улице грозы. Источник странного звона был явно где-то рядом. Мне удалось встать на ноги, но тут же пришлось сесть обратно. Пол подо мной ходил ходуном, и устоять на нем было совершенно невозможно. Несколько молний сверкнули одна за другой, и я понял причину странных звуков: в соседней комнате раскачивалась люстра, ее плафоны, висевшие на длинных проводах, бились друг о друга, создавая «колокольный звон».
