В машине быстро стало тепло. Разноцветные лампочки на панелях и гудение мотора успокаивали. Было приятно, что хоть что-то работает среди мертвого города. Мы ехали по осевой, фары освещали только несколько метров дороги, дворники еле справлялись с потоками воды на ветровом стекле, но Консул уверенно вел машину на вполне приличной скорости.
– Интересно, куда подевался наш Карацупа? – спросил я его.
– Мне это не интересно! – буркнул Консул. – Мне интересно, куда подевалась милиция? Это сейчас для нас важнее.
Двери нашего супермаркета были открыты. Мы вошли в темный торговый зал, где пахло бытовой химией и фруктами.
– Давно я тут не был, – сказал Консул. – Где здесь фонарики?
Фонарики и батарейки мы нашли около кассы. Консул выбрал самый мощный, ходить по магазину стало легче, но длинные тени от полок создавали ощущение нереальности происходящего.
Тележка наполнялась быстро. Консул уверенно швырял в нее упаковки с питьевой водой, сигареты, консервы, банки с кофе, пачки сухарей и палки копченой колбасы. Он брал только «долгоиграющие» продукты. Я катил тележку, освещал фонариком полки и думал о Наташке.
– Консул, – сказал я ему, – мне надо сгонять на Новослободскую.
– Женщина? – поинтересовался он безразличным тоном.
Я кивнул.
– Надо выбираться из Москвы, – сказал он. – И как можно быстрее, – добавил он после небольшой паузы.
То, как Консул это сказал, звучало как приказ. Я хотел спросить его почему, но он поднял палец, попросил подождать его и отправился вглубь магазина в хозяйственный отдел. Вернулся он с канистрой, воронкой, отрезком шланга и маленьким топориком.
– Я уже наездился сегодня вечером, – сказал он. – Полбака осталось.
Положив все в тележку, он спросил:
– Где она живет?
Услышав, что около Новослободской, он кивнул, запрокинул немного голову и начал бормотать: «Туча пришла с юга, север закрыт, восток я не люблю…»
– Это почти по пути, – обратился он ко мне. – Но обратно домой я тебя не повезу. Выбирай – остаешься с ней, или вы оба едете со мной. Но вот только…
Он посмотрел мне в глаза и умолк.
– Я не могу никуда уехать, если не буду знать, что с ней, – сказал я.
– С ней все нормально, – сказал Консул. – Она прекрасно спит в своей постели, и ей снятся чудесные сны про принцев, завернутых в алые паруса.
– Откуда ты знаешь? – удивился я.
– Ты своих соседей видел? Теперь все такие.
Тут он на секунду замолчал, потом, как бы нехотя, сказал:
– Кроме нас с тобой.
– Ты что-то понимаешь? – спросил я.
Консул покачал головой.
– До конца я ни хрена я не понимаю, но ты сам все увидишь. Ладно, – сказал он уже уверенным голосом, – Поедем! Мне самому тут в лом одному куролесить. Да и тебе посмотреть и подумать не мешает. Это ты к своей худенькой едешь? Видел я ее с тобой, она ничего, улыбается всегда.
Он взял у меня тележку и быстро покатил ее к машине.
Дождь стал слабеть, гроза была уже на излете. Молнии еще вспыхивали с разных сторон, но раскаты грома, перебивавшие шелест шин, стали слабее. Консул держал одну руку на руле, а второй тер себе затылок. Иногда он встряхивал головой, как будто отгоняя дурные мысли, потом придавливал газ, мотор глухо урчал, и мы летели вперед.
Консул молчал, мне тоже не хотелось начинать разговор. Он что-то знал, но я не торопил его с рассказом, чувствуя себя немного виноватым, что из-за меня он теряет время.
– У тебя ключи от ее квартиры есть? – спросил он, когда мы свернули в переулок к Наташкиному дому.
