Мари сидела, как заколдованная. Вспомнила, как Луи не раз брал дочку Катрин на руки, играл с ней. Не верилось. Просто не хотелось верить. А тетя Жанна продолжала наставлять:
– Вот и смотри, девочка, если понадобится, я сама с ним побеседую, уж я знаю, чем его взять, а меня он, слава богу, не запугает, мы с ним всегда ладили.
– Тетя Жанна, зачем же вы скрываете все от его матери? Когда-нибудь она узнает, и будет только хуже.
– Лучше не вмешиваться, Мари. Это не наше с тобой дело. Ну, иди. Мне пора столом заниматься. И ничего не бойся. Иди, девочка.
В тот же день, вечером, маркиз объявился на кухне. Он любил запах теста и всяких вкусностей, которые варились, жарились, пеклись. Иногда он приходил посмотреть на то, как работает Жанна, временами ей помогал, усваивая, как готовятся некоторые блюда. Бывало, просто заходил стащить кусок или воды попить. Тетю Жанну он с раннего детства бессознательно любил, называя ее второй мамой.
На этот раз его встретила не добродушная сообщница, а женщина строгая и затаившаяся.
Луи приветливо поздоровался, прошел по кухне, устроился за столом и, положив голову на сложенные перед собой руки, стал смотреть, как Жанна лепит круассаны.
Жанна работала молча, не спрашивала ни о чем, как обычно, а только поглядывала время от времени на своего любимца. Ее сердце всегда таяло, когда она видела его ясные веселые глаза, чуть растрепанные светлые волосы и небрежно распахнутый ворот рубашки. Она знала, что он хороший, что в его груди бьется отзывчивое сердце, что он родился, чтобы людям приносить радость и свет. Она видела, какая мощная энергия таится в нем и ищет выхода. Жанна боялась, что вся она, еще нерастраченная, устремится не в то русло, и кое-кого винила в этом.
– Я смотрю, сударь, вы все вокруг Мари увиваетесь, – проговорила Жанна, сосредоточенно разминая тесто.
Луи поднял на нее ласковый взгляд, улыбнулся.
– Что, разве не так? – спросила она и строго посмотрела.
– Это моя горничная, – напомнил Луи.
– Хорошо у вас получается. Вы, сударь, чем девкам-то голову морочить, лучше бы занялись делом каким. Батюшка ваш правильно делал, когда хотел на службу пристроить.
– Я же и не против. Матушка не пустила.
– А вы что, дитя малое? Пора и своим умом жить.
– Ах, Жанна, ты странная сегодня, сердитая. По-твоему, как на службу идти – я уж взрослый, а с девушками гулять мне рано?
– Вот ведь хитрец. Все подмечаете. А я вам серьезно скажу, сударь, вы Мари обижать не смейте.
– Разве я обижаю? Что ты говоришь, Жанна?
– Знаете, что. Хотите, чтобы и она, как Катрин…
– Зачем это ты? – Луи перестал улыбаться. На лице вдруг явилась маска отчужденности.
– Вы, сударь, для развлечения и кого другого найти можете, а Мари девушка порядочная, честная. Обману не простит.
– Ты, Жанна, клевету на меня возводишь. Никого я не обманываю. А не веришь, так у нее спроси.
Жанна безнадежно махнула рукой, перепачканной в муке, и пригрозила:
– Если вы ее хоть чем обидите, сударь, то знайте: молчать не стану и матушке вашей скажу, какие порядки вы тут в ее отсутствие заводите.
– Вот еще, ты меня пугать будешь, – нахмурился он.
– Да уж воля ваша, делайте, как хотите. А я не позволю вам непотребства совершать. Мне есть что сказать матушке вашей. Вы уж не в первый раз провинились.
– Ну и рассказывай, – вдруг выпалил маркиз и вскочил на ноги. – Рассказывай, если хочешь. Я не боюсь. – И он гордо удалился.
