– Вам полезно, – продолжала смеяться Мари, – с вашим аппетитом…
Она не договорила. Луи перебил ее:
– С моим аппетитом я сейчас тебя съем, – и, сделав вид, что бросается на нее, как зверь, вдруг нежно обнял и расцеловал.
– Луи, что вы делаете, оставьте.
– Ни за что, голубушка моя.
– Луи, нас могут увидеть.
– Зато мы никого не увидим, – просто отозвался он, увлекая Мари в траву.
А потом, глядя в беззаботное небо, Луи загадочно произнес:
– Знаешь, я кое-что придумал.
– Что же на этот раз? – спросила Мари.
– Я нарисую тебя, – он приподнялся. – Я бы вызвал художника, есть тут один, мне нравятся его картины. Но ты не согласишься…
– Почему же, Луи? Я не против, если вам так хочется.
Маркиз хитро улыбнулся.
– Я же знаю, не согласишься. Я хочу, чтобы на картине ты была обнаженной.
Мари сосредоточилась и села.
– Вы с ума сошли, сударь, – строго отчеканила она.
– Ну вот, я же знал, что не захочешь. Поэтому картину буду писать я. Конечно, я не мастер, но рисую иногда.
– Кто вам разрешит?
– Ты, моя радость.
– Вот и ошибаетесь.
– Мари, дорогая, не лишай меня этого удовольствия. Ты прекрасна, нежна, как роза. Я хочу запечатлеть твою красоту навеки.
– Нет ничего вечного, Луи. Ну, скажите, что за идея такая? Зачем писать картину, которую никому нельзя показывать?
– Я и не буду ее показывать. Я сам буду наслаждаться.
Мари вздохнула и стала приводить свою одежду в порядок.
– Так что же, ты согласна? – через некоторое время спросил он.
– Я должна подумать, Луи. Я еще не готова.
– Ладно, я подожду.
Обратно они не торопились, шли медленно. Их обогнал крестьянин на телеге. Обернувшись, он приветствовал:
– Доброго здоровья, барин.
– Здравствуй, – отозвался Луи.
– Садитесь, подвезу.
Луи подсадил Мари и сам устроился рядом, обнял ее за талию, прижимая к себе, вдруг спросил у крестьянина:
– Я слышал, овцы болеют. Много пало?
– Три овцы подохли, видно, съели чего, остальные-то здоровы.
Луи уже отвлекся и был занят одной лишь Мари, беззаботно обнимал ее и целовал, не обращая внимания на лукаво усмехавшегося мужика.
Луи проснулся неожиданно, когда занимался рассвет. Спать почему-то уже не хотелось, и юноша, выбравшись из-под одеяла, налил себе воды из графина и жадно выпил. Успокоившись, он подошел к окну и загляделся на золотисто-розовый восход. На несколько секунд он забыл о том, что раздет и стоит босыми ногами на прохладном полу. Удивительная утренняя тишина обволакивала все вокруг. Сердце замирало от блаженного восторга.
Луи вдруг что-то сообразил и стал торопливо одеваться. Натянул штаны, сорочку, накинул камзол, но не застегнул его и, присев на кровать, склонился к лицу Мари, помедлил, но не отступился от своей идеи. Поцеловал девушку в щеку и тихо проговорил:
– Мари, просыпайся…
Она пошевелилась, сон ее не отпускал, но нежные поцелуи маркиза заставили ее открыть глаза и откликнуться.
– Вставай, лапушка, вставай, – вкрадчиво и настойчиво шептал он. Мари, наконец, пробудилась и улыбнулась ему. Луи потянул ее за руку.
– Одевайся, милая, скорее.
– Почему? – спросила она, уже взявшись за платье.
– Я хочу кое-что тебе показать.
– Я бы еще поспала.
– Потом. Ну, ты готова?
Мари ничего не понимала и удивлялась. Луи не дал ей ни расчесаться, ни умыться; и сам не удосужился привести себя в порядок и, как был, без чулок, влез босыми ногами в туфли и повлек девушку за собой.
Скоро они довольно бодрым шагом шли через парк. Радостные птичьи голоса оглашали кроны деревьев. Воздух чист и прохладен, на траве студеная роса. Мари поеживается. Сон все еще не выветрился, и она в тайне досадует на то, что Луи бесцеремонно вытащил ее из постели. Маркиз крепко держит ее за руку и, не останавливаясь, увлекает все дальше.
