– Ты слышишь?.. Гром… – на выдохе шептала Мари.
– Гром… – эхом отзывался Луи сквозь прерывистое дыхание. Его глаза то приоткрывались, то закрывались совсем, а губы едва заметно вздрагивали. По лицу пробегали волны напряжения.
Мари не чувствовала ничего вокруг, только Луи. Она слышала дождь, разбивающийся дробью по крыше, и не слышала, как ее собственные губы шептали что-то.
С грозой сразу полегчало. Но, как и предвещала Мари, бушевало недолго. И, когда любовники отдыхали в объятиях друг друга, уже вновь засияло солнце и весело пели птички, будто никакой грозы и не было. Зато воздух сделался чистым и свежим, а жара поубавилась.
– Мы успеем как раз к обеду, – заметил маркиз, посмотрев на солнце, когда они уже шли по тропинке.
– Мы в таком виде… – растерянно проговорила Мари.
– Ну и что?
– Люсьен все поймет.
– Ха-ха, он уже давно понял; хватит о приличиях.
– Как «давно понял»? – остановившись, спросила она.
– Он догадливый. Да ты не бойся. Люсьен никому не проболтается.
– Я не боюсь, просто… – она не договорила, но по ее лицу Луи понял, что она застыдилась.
Люсьен как раз не видел их возвращения и встретился с маркизом за обеденным столом. У Луи проснулся волчий аппетит, так что виконт временами с любопытством поглядывал на него.
Зато Мари пришлось краснеть, когда тетя Жанна задержала ее после обеда будто для того, чтобы помочь, а сама вдруг досадливо заметила:
– Похоже, зря мы с тобой толковали, голубушка. Вижу я, наш прелестник добился, чего хотел.
Мари только смущенно смотрела на женщину и тут же прятала глаза.
– Ах, девочка, да что ж это? – пожалела Жанна. – Ведь никогда он не женится на тебе.
– Знаю, – глухо проговорила Мари, теребя оборку фартучка.
– Да ты, никак, забыла, что с Катрин сталось?
– Не забыла.
– Ай-ай-ай. Парень-то всегда девицу уговаривает, а Луи хоть с десяток уговорит. Слова ласковые слушай, да честь береги.
– Мы любим друг друга, – несмело оправдывалась девушка.
– Вот-вот, милая, и Катрин так же говорила. И где ж она, эта любовь? Вон, на травке играется. Моли Бога, девочка, чтобы все обошлось. А меня не бойся. Думаешь, я ругаю? Нет, Мари, ты чистая девочка, стыд у тебя есть. Если что, так сразу мне говори. У тебя ведь никого нет. А я уж как-нибудь помогу.
Мари взглянула на эту женщину в старом опрятном платье и засаленном фартуке. Ее широкое лицо выражало сочувствие, глаза добрые, заботливые.
– Как я вам благодарна, тетя Жанна, – растроганно произнесла девушка и, быстро обняв ее, бросилась в комнаты.
* * *
Луи был не из тех, кто отступает от своих замыслов. Очень скоро ему удалось уговорить Мари позировать. Но пришлось пойти на компромисс и использовать тонкое покрывало, чтобы прикрыть хотя бы часть тела.
Луи взялся за дело серьезно. Велел поставить мольберт, принести масляные краски и разбавители, нашел подходящие кисти. Работа продолжалась несколько дней. Когда маркиз уставал, он бросал кисти и, совершенно счастливый, устремлялся в объятия своей нимфы. Он не показывал холст до тех пор, пока не был нанесен последний мазок. И вот тогда Мари увидела свой портрет. В первый момент она не могла справиться со смущением.
– О Боже, – выговорила она, невольно прикрывая глаза рукой.
– Неужели так плохо? – взволнованно спросил маркиз.
– Я в таком виде… О, Луи, я плохой ценитель. Нужно быть хладнокровной.
– В таком случае, дорогая, придется спросить мнения моего друга, – заявил он.
