Преподавая журналистику. ЗАПИСКИ И УРОКИ - страница 3

ВРИО – это аббревиатура. ВРеменно Исполняющий Обязанности.

Журналистика исполняет свои обязанности не всегда. Бывает, что острая, актуальная тема не проходит по каналам СМИ (например, из-за цензуры или самоцензуры).

Или: такая тема бушует во всех СМИ, прокатывается по всем каналам, но журналистика не добирается до того, ЧТО вот это новое должно изменить для отдельного человека… или в нем самом.

Где в таких случаях место для публичного высказывания – сильного, эмоционального – о главном СЕЙЧАС И ЗАВТРА?

20 студентов (почти вся группа) ответили:

Двое сказали:

Я добавила:

Театр становится врио журналистики, когда обновление общей жизни только назревает, или уже начинается, или, даже когда пришло, состоялось, но это еще нужно понять и пережить. СМИ помогают только понять… Тогда театр становится трибуной, площадкой для публицистики.

Я рассказывала студентам об однодневных пьесах-агитках и живых газетах молодежных театров 20-х годов XX века.

Рассказывала, какое значение имела публикация в «Правде» пьесы «Фронт» в неудачном для СССР начале Великой Отечественной войны.

Мои студенты 80-х годов сами могли видеть ПЕРЕСТРОЕЧНЫЕ спектакли – «Заседание парткома», «Тринадцатый председатель», «Дальше, дальше, дальше»… Пьесы-репортажи, пьесы-очерки, пьесы – открытые письма удерживали зрителей после спектаклей в зале, и обсуждения были похожи на митинги…

Именно такой обратной связи с аудиторией тогда не хватало советской журналистике. СМИ постоянно публиковали статьи и письма в поддержку перестройки, но власти опасались больших перемен снизу, и СМИ не решались прямо выразить то, что люди хотели изменить у себя на работе и в государстве. А на сцене открыто обсуждались требования времени к самой коммунистической партии.

И еще. Журналистика той поры выражала безоговорочную уверенность в благотворности перемен. В то, что прогресс – особенно если он «по науке» – только улучшает жизнь. Но прогресс – это еще и потери, и человеческие трагедии. Театр по-своему, в образной форме, об этом предупреждал.

Я пересказывала студентам содержание трех пьес Губарева, особо интересных тем, что написаны они журналистом. Губарев работал научным обозревателем «Правды», много писал о космонавтике. Общался с большими учеными, крупными руководителями и мог узнавать такое, о чем писать в газете было нельзя, а знать широкой общественности – важно. И Губарев об этом все-таки рассказывал. В пьесах.

«Саркофаг» – пьеса Губарева о человеческом факторе катастрофы на Чернобыльской АЭС. «Особый полет» – о нештатной ситуации на борту космического корабля, когда советско-болгарский экипаж был под угрозой мучительной смерти. «Бильярд» – об идейном противостоянии в руководстве страны, ведущем страну к гибели… У двух пьес в основе были реальные события, у всех трех – реальные, узнаваемые прототипы персонажей. Журналист спрятал документалистику под маской художественного вымысла, и в результате информация получила доступ на театральную сцену.

И не только на сцену! Когда, как в 41-м году, СССР был на грани крушения, пьеса Губарева «Бильярд» (о борьбе за власть между Горбачевым и Ельциным) была напечатана в «Правде». Но перелом эпохи уже произошел, и людям пришлось действовать в совершенно новых и катастрофических условиях. Журналистику винили в том, что она не предсказала такого конца перестройки. Но последнее предупреждение все же прозвучало со страниц газеты – на языке театра.