– Это вполне возможно, – ответил Бернаше с лёгким смехом. – Но я и не намереваюсь вникать во все тонкости… на территорию, на которой капитан, без сомнения…
– Капитан! Мой дорогой Крозон! Я к вашим услугам, – прервал его Нуантэль, – и я восхищён тем, что вижу такое полное доверие ко мне. Месье Бернаше прав. Представьте меня вашей супруге, как старинного друга… ведь я ваш друг в самом глубоком смысле этого термина, и я вам это докажу. Позвольте, между тем, мне вам сказать, что я не могу нанести визит мадам Крозон и отправиться к вам прежде, чем я буду уверен, что она примет меня. Она ведь больна, как вы мне говорили?
– Да… но между тем, сегодня ей уже лучше… Матильда, как мне показалось, выздоравливает. Она уже вставала с кровати, когда я уходил.
– Но вы ведь, я надеюсь, вы у неё спросите, желает ли она меня принять.
– О! Не сомневайтесь, Матильда не откажется. С тех пор как её сестру арестовали, она не выказывает больше никаких желаний, и я едва могу из неё вытянуть хоть одно слово.
– Бедная женщина! Чего бы я только не дал за то, чтобы приносить ей хоть изредка хорошие новости… но это, увы, пока невозможно… я вам уже говорил, что я знаю следователя, который расследует дело мадемуазель Меркантур. Это – превосходный человек, и я знаю, что он заинтересуется обстоятельствами, которые помогут отвести обвинения от мадемуазель Меркантур, и если положение обвиняемой станет меняться в лучшую сторону, меня об этом тут же проинформируют.
– Они не изменятся. Берта, безусловна, виновна, – прошептал моряк. – И не стоит говорить об этом при Матильде.
– Безусловно, но только до тех пор, пока не будет добрых новостей. Но наш фиакр уже останавливается… кажется, мы уже мы прибыли?
Нуантэль сказал эту фразу самым естественным тоном, на который он был способен, хотя и знал, что китобой живёт на улице Комартан. Дарки ему об этом уже рассказывал, описывая своё приключение в доме китобоя. Но, так как капитан уже был в фиакре, когда Крозон дал адрес места назначения кучеру, предполагалось, что он его не знал, так что Нуантэль не забыл сыграть эту маленькую комедию, предназначенную исключительно для уст ревнивца.
– Да, ответил Крозон. – Я здесь живу… на четвёртом этаже… Вы, должно быть, лучше живете, чем я… Бернаше, мой мальчик, не мог бы ты отвезти весь этот металлолом к себе домой, – произнёс китобой, указывая на весь богатый набор предметов для дуэли.
Бернаше понял, что его друг по морским кампаниям желал лишиться его компании в фиакре и у него дома и, поскольку он был очень скромен по своей натуре, то тут же поспешил попрощаться с капитаном, который от чистого сердца обменялся с ним сильным рукопожатием.
Красивую и тяжёлую работу навязал мне этот морской волк, – говорил себе Нуантэль, поднимаясь по лестнице бок о бок с Крозоном. – И придётся ещё не раз возвращаться сюда, чтобы поддержать гармонию в их домашнем хозяйстве. Вскоре я дойду до того, что буду обязан играть каждый день с ними в бриск4. Прекрасная буржуазная жизнь! О, мой милый Гастон! Если бы ты знал, во что мне будет обходиться дружба с тобой!
Дверь квартиры открыла горничная, на которую капитан посмотрел с некоторым интересом, ведь ему было уже известно, что она была допрошена судьёй в день ареста мадемуазель Меркантур, и он совершенно не рассердился тем фактом, что ему пришлось немного изучить физиономию этой прислуги, которая должна была сыграть немаловажную роль в предстоящем процессе над несчастной возлюбленной его друга, но Крозон не оставил ему времени на тщательное изучение и познание её натуры, и быстро ввёл Нуантэля в бархатный меблированный салон родом из Утрехта, где совсем недавно принимали Дарки, и капитан внезапно оказался в присутствии мадам Крозон, возлежащей в тягостной позе на банкетке из красного дерева.
