Нуантэль подумал, что муж замыслил ускорить ход событий такой встречей, и он, возможно, не ошибался. Но испытание оказалось благосклонным ко всем сторонам, и всё произошло как можно лучше, ко взаимному удовлетворению. Больная, а то, что это не комедия, было видно невооружённым глазом, выказала некоторую неожиданность к присутствующим, потому что она явно не готовилась к внезапному появлению незнакомца, но её отношение к их приходу было столь естественно, что физиономия ревнивца тотчас же выразила наиболее живое и явное удовлетворение. Ещё немного, и он бросился бы на шею Нуантелю и, от захлестнувшей его излишней радости, сразу же забыл все данные ему только что его старинным товарищем рекомендации, а именно сохранять бесстрастность по отношению к Берте.
Крозон, представив капитана своей жене, пребывавшей во время этой церемонии довольно холодной в отношении гостя, добавил при этом:
– Дорогая Матильда, я уверен, что ты радушно примешь моего друга Нуантэля в следующий раз, когда он снова получит возможность посетить наш дом, так как он знает месье следователя Дарки и сможет тебе иногда сообщать новости о твоей сестре.
Капитан, казалось, предусмотрел всё, за исключением этого неожиданного заявления, и он совершенно не был готов объясняться с сестрой мадемуазель Меркантур по поводу его отношений со следователем, но ему хватило хладнокровия сменить беспечный вид посетителя, которого собираются просто, случайно, представить женщине, на личину серьёзного человека, обязанного обсудить с хозяйкой дома некую тягостную тему, так что он совершенно не смутился.
Мадам Крозон оказалась намного менее хладнокровной, чем её гость. Впервые со времени ареста Берты ужасный моряк, и её муж одновременно говорил о ней с некоторой нежностью. Этот человек, буквально проклинавший каждый день свою жену, вдруг, казалось, проявил теперь интерес к судьбе её заключённой в тюрьму сестры. Крозон, между тем, искренне улыбался своей жене, и бедная больная, приученная в последнее время видеть лишь его пышащее угрозами лицо, спрашивала себя, что явилось причиной такого внезапного преображения. Ей было неведомо то, что происходило только что между Крозоном и Нуантэлем, но ей было известно, что судья был дядей этого месье Дарки, которого недавно Берта приводила к нему, и предложившего защитить её от ярости её же собственного мужа. Что-то подсказывало мадам Крозон, что друг дяди должен был быть так же другом и племянника, и что этот капитан, о котором она прежде никогда не слышала, был настроен, как и Гастон, защищать слабых. Но она чувствовала, в тоже самое время, опасность своего положения, а посему не осмеливалась рисковать ни словом, ни жестом. Единственно… только её глаза говорили за неё… а в них была мольба, мольба о помощи. Она внимательно смотрела на Нуантэля и Крозона, пытаясь по выражению их лиц распознать тайну их настоящих намерений.
Нуантэль догадался о тревожном состоянии подозреваемой в измене женщины, которая опасалась наткнуться на какой-нибудь подводный камень на её пути, и изо всех сил постарался её успокоить.
– Мадам, – обратился он мадам Крозон с некоторым акцентом чистосердечности в голосе, который уже успел чуть раньше весьма успешно убедить китобоя отказаться от дуэли с ним, – я действительно знаю месье Роже Дарки, но я, главным образом, связан тесными узами дружбы с его племянником. Я не осмеливаюсь вам обещать, что мои отношения с судьёй позволят мне быть полезными для мадемуазель Меркантур, но я могу вас уверить, что Гастон Дарки и я… мы сильно заинтересованы судьбой вашей сестры, и что мы сделаем всё возможное, чтобы изменить положение, в котором она случайно оказалась.
