Когда политическая пыль вокруг отца осела, он повеселел, и мы не раз обсуждали не только изучаемые мною в академии предметы, но и то, чему нас не учили. Отца за такие беседы в худшем случае могли просто пожурить на парткоме, но он уже преодолел барьер страха за себя и семью и спокойно дослужил до пенсии. Моя же жизнь текла по нормальному руслу. Академия, повышение квалификации и два года под командованием друга отца в соседнем военном округе. Ещё почти 20 лет, и я на месте отца.
Я, как и мой отец, в политику не вдавался. Я просто служил и нёс ответственность за свою часть, военную подготовку, снабжение и дисциплину. С последней, однако, становилось всё сложней. Не только офицеры высшего ранга, но и весь личный состав гудел, как улей, полностью сознавая неспособность власти изменить положение военных. Обсуждали это положение уже открыто, и трудно было стимулировать солдат на хотя бы сносное служение родине. И патриотизм, и традиционное желание выслужиться – всё исчезло, сменившись корыстностью и меркантильностью. Это поддерживалось воровством, которым занимались как рядовые, так и штабные офицеры высокого ранга. Я всё видел, страдал от этого и от своей беспомощности, невозможности что-либо изменить. Я прекрасно понимал, что борьбу с этим вести невозможно – рыба уже сгнила с головы.
