– Все равно, – почесал Жека уродливый шрам от уха до подбородка. – Не люблю занудную работу.
– Позвольте вам заметить, Женя, – сказал своим противным голосом Иван Антонович, бывший редактор журнала, – что занудной работы не бывает. Бывает работа полезная и бесполезная.
– Ладно, – согласился Жека, – не люблю бесполезной работы.
– Ну, поищи другую! – завелся Агафонов. – Ты кто вообще? Шофер… Тоже мне специальность! Рупь кучка на рынке. А у нас работа редкая. И деньги хорошие. Я верно мыслю, вошкобои?
Когда-то Агафонов много лет был председателем райисполкома и с тех пор считал, что всегда мыслит верно, однако любил, чтобы его в этом убеждении перманентно поддерживали окружающие.
– Работа как работа, – неохотно отозвался Гена.
А Хмызь молча сплюнул на рельсы.
Между тем начался тоннель. Агафонов остановил дрезину. Лимон с Иваном Антоновичем полезли через липкий борт. Они всегда начинали первый пикет. Конечно, пока остальных развезут, уже успеешь наломаться. Зато потом и отдохнуть можно до общего сбора. Раньше сядешь, раньше выйдешь…
Дрезина умчалась дальше, а они взяли на пикете батареи с сильными лампами и пошли вдоль свода тоннеля, внимательно его оглядывая.
– Есть! – сказал Иван Антонович шагов через двадцать.
Лимон перешел рельсы, посветил. Над водоотливной канавкой чернела рваная дыра, будто бетон тут зубилом долбили. На первых порах Лимон удивлялся, как это, мол, крысы управляются, а потом Иван Антонович объяснил: бетон стареет, появляются трещины и изломы. Крысы их чувствуют. Затем внедряются потихоньку, по крошке расширяя отверстие. Еще Иван Антонович выдвинул теорию урбаногенных мутаций – воздействие на грызунов электромагнитного поля, металлических окислов и прочего. Но Лимон и тогда знал: бетон в метро лепили на живую нитку – лишь бы побыстрее отчитаться. Вот крысы и чуяли слабину давнишней халтуры и авралов.
Кряхтя, Лимон наклонился, понюхал – отверстие было свежим. Значит, хозяева норы где-то неподалеку гужуются. Он вставил в дырку наконечник огнемета и нажал гашетку. Проскочила длинная искра от разрядника, с шумом плеснула струя пламени. Из отверстия повалил дым. Тогда Лимон качнул пару разиков насосом опрыскивателя и уж собрался выдать крысам на закуску порцию яда, но Иван Антонович потолкал в плечо. Лимон оглянулся – напарник был в респираторе. Тогда и Лимон вспомнил о наморднике. Он еще потому любил ходить с Иваном Антоновичем в паре, что тот отравиться не давал…
Пока Лимон приспосабливал респиратор, из дыры выскочила громадная крыса. Шкура у нее дымилась. Вереща, она захромала прочь.
– Посвети! – крикнул Лимон, срывая дробовик.
Выстрел гулко отозвался в тоннеле, крысу разнесло в клочья. Лимон все-таки брызнул в дыру крысомора, а Иван Антонович тщательно замазал ее пенобетоном. Вот Жека Резаный ляпал замазку кое-как, а потом Агафонов, выборочно проверявший пикеты, драл с него штрафы. Через минуту Лимон и на своей стороне крысиный ход обнаружил. И пошла работа…
К шести утра они домолотили четвертый пикет. Едва успели в «Кузьминках» поднять дрезину на платформу – подошел первый поезд. Угрюмый, невыспавшийся народ ехал из пригорода в Москву – крепить экономическое могущество столицы.
Агафонов закрыл наряды. Жеку опять штрафанул, и тот распсиховался. А Лимон с Иваном Антоновичем остались довольны: усердие их было оценено. Домой поехали вместе – Иван Антонович жил на Таганке.
