Резко обернувшись, Том немного расслабился – голос был не детский, как ему сперва показалось, а женский, и принадлежал проститутке Бекки, с которой они вместе выбирались из Порт-Ройала, и с тех пор практически не пересекались.
– Полез за бутылкой чего-нибудь покрепче. Голова трещит, – улыбнулся Нэш.
Бекки недоверчиво прищурилась.
– Пойла и в этом углу предостаточно. Зачем было лезть в самый дальний?
Нэш почувствовал лёгкое раздражение.
«Какого дьявола эта девка лезет в чужие тайники, когда сама находится здесь только из-за покровительства Брукса?»
– Там меньше света. А значит, сохранилось больше вкуса, – он вновь улыбнулся, стараясь добавить словам как можно больше обаяния. Договорив, Том не глядя схватился за первую попавшуюся бутылку и подошёл ближе к девушке.
– Знаешь, Нэш, – начала она, – я могу быть шлюхой, но я не идиотка.
– Впечатляющее сочетание, – с улыбкой заметил Том.
– Я понятия не имею, что за чертовщина у тебя на уме, но скажу одно – ты и без того в крупном дерьме. Не окажись в ещё большем.
– Ну, ты не первая, кто говорит мне о дерьме.
– Ты ни черта не понимаешь! – гневно крикнула Бекки. – Брукс хочет твою голову, он тебя прикончит!
– С чего ты взяла?
– Он тебя ненавидит. Сначала он убьёт тебя, потом меня… Нэш, послушай, он страшный человек, не вставай у него на пути!
Томас был удивлён – не словами Бекки о Бруксе, ведь он и сам чувствовал его отношение к себе, хотя и не знал причины, да и окружающим оно наверняка было заметно… Он был удивлён другим – он не понимал, отчего она заговорила об этом с ним, к чему она вела.
– Почему ты боишься его? – спросил Нэш.
Бекки потупила взгляд.
– У каждого из нас – свои секреты, – загадочно проговорила девушка.
– Мой ты уже знаешь.
Бекки хитро заулыбалась:
– Один, но не другие.
Она приблизилась к Нэшу и осторожно дотронулась до его груди. Опытным глазом Бекки легко заметила, как в глазах мужчины проблеснул огонёк.
Девушка игриво толкнула Нэша на стоявший позади закупоренный бочонок. Она наклонилась к нему и принялась внимательно изучать крепкую шею, крупный, немного заострённый подбородок. Нэш притянул её за талию, вдохнул пламенные кудри, коснулся маленького, чуть-чуть смешного носа…
Их губы соединились.
Бекки попыталась стянуть с него рубашку, та не давалась, застревала, но вот уступила, а затем…
…Бекки резко отпрыгнула, словно обожглась. В её глазах было не столько удивление – в круглых, ещё немного детских зелёных глазах таился страх.
На лице Нэша проступила странная, несколько гнетущая ухмылка, и в слабом освещении трюма он в самом деле показался ей каким-то двуногим чудовищем.
С трудом превозмогая отвращение, рефлекторно приложив руку ко рту, она уставилась на обезображенное тело.
Вся левая сторона туловища Нэша, от самой кисти до пояса, была целиком и полностью изуродована ужасными шрамами. Это была не человеческая кожа, вернее, может, она когда-то ей и была, но только не теперь. Теперь это была затверделая, мёртвая, обугленная в костре шкура. На левой части груди зияли глубокие, иссохшие до основания раны. Правая сторона торса, практически ровно симметричная описанной, как ни странно, была абсолютно заурядным телом белого человека, и именно от этого чудовищного разграничения, двуличия в прямом физическом смысле этого слова, Бекки становилось особенно жутко.
Нэш, казалось, упивался её отвращением. Он демонстративно сорвал с левой кисти перчатку, обнажив деревянный протез, прямиком переходящий в обугленную шкуру. Затем приподнял штанину, и Бекки открылся очередной кусок горелого мяса, в прошлом, по всей видимости, бывший мужской ногой. В отличие от руки, где дерево заменяло только кисть, а остальная плоть ещё как-то держалась сама по себе, здесь всё было ещё хуже – шкура, как показалось девушке, была буквальным образом насажена на несколько деревянных палок, скреплённых между собой металлическими кольцами – по-видимому, конечность сохраняла форму исключительно благодаря данной хитроумной конструкции.
