Бриджентис уходила из окна. Половина светящегося портрета высовывалась из-за рамы. Леопард танцующим шагом приблизился и взял с ковра новый мазик.
– Завтра стекло вставят. – Пообещал он, будто Всеволод спросил его об этом.
– Дурно. – Холодно сказал дракон.
– Я был уверен.– Подходя, уверял Шанаэль. – Кинемся?
Они молча обошли биллиард, потоптались с наивной мужской серьёзностью, сопутствующей окончанию игры.
– Вы сказали «почти». – Занудно повторил дракон.
– Я пошутил. – Волоча хвост, клятвенно молвил провинившийся хозяин. – А то… Разве бы я?..
Всеволод одним мановением брови и движением рта отверг внеурочный, не подобающий ему ход.
Шанаэль потупился на бирюзовый круг, где сложилась пятиугольная фигура. Мазик заходил у него под локтем древком косы.
Пять углов канули, и Всеволод приступил к осенённой предлинным хвостом композиции, которая была оттеснена кающимся леопардом к верхнему невыгодному куполу.
Разрушив в четыре славных тыка хвост, дракон отступил. Теперь за его спиной оказалась дверь и подбородок Бриджентис в окне. Леопард отошёл к столику и наполнил чашки.
– Выпьем.
Он протянул чашку Всеволоду.
– Человек манёвреннее дракона в тесном-то помещении.– Жестом прося обождать и не пить, толковал он. – И я полагаю, вы ни на секундочку, ни на двадцать секунд, – серьёзно сказал он, – не поверили, что я бы мог всерьёз рисковать, не зная, кто… не зная, что вы…
Он заткнулся от избытка переживаний. Потянулся приложить лапу к косматому щиту груди, но, устыдясь, опустил вдоль бока, где на шерсти примятость от портупеи. Комок лапы сжимался и разжимался. Внезапно он глянул, как до того однажды, в глаза человеку и без передышки другим, весёлым голосом провозгласил:
– За старого Ярру, который сегодня умер, а с ним все-все старые счёты.
Он указал чашкою на окно, засим в потолок, глухой в этом помещении и превосходно оштукатуренный. Посреди – скромная лепнина, для семейной в три лампочки люстры.
Они сдвинули чашки, но Всеволод отвёл свою, не чокаясь, и леопард с довольным видом кивнул. Он не донёс сосуд до пасти и быстро спросил:
– Кто вас научил?
И присосался к чашке. Слышно было, как вино булькнуло в его глотке.
– Разное в жизни… – Ответил Всеволод, глотнув. – Случился перерыв в занятиях, обеспечивающих жизнь… вот и научился от безделья.
– Когда были безработным? – С пониманием спросил Шанаэль.
Он катал пустую чашку в лапах, будто намеревался запустить её в голову собеседника.
– Да.
Леопард ушёл к столику и с нескрываемым огорчением встряхнул чайник – тот опустел. Крышечка сердито прыгнула.
– Почему вы не спросили?
– Ярра? Это, верно, Орс – на вашем родном языке.
Леопард осклабился, шерсть неторопливо встала щёткою у него на загривке.
– Это старое название.
– Я так и сказал. Да?
– Ну, да.
Они вернулись к биллиарду, где тройка шаров в центре ждала их возвращения.
– Небо сегодня замирает. Далёкое Небо тоже. – Говорил Шанаэль, глядя машинально, как Всеволод ставит недопитую чашку на пол, выпрямляется и примеривается. – В этот летний томительный день всё движется медленнее. Мерцалки, металки и другие тела.
Он усмехнулся.
– Быки, например. Некоторые и вовсе замедляют ход.
– Быки?
Шанаэль принял очередь.
Удар, и шар закачался у сеточки.
– Орс, к примеру. Наш Орс.
– Так вы объясняете плохой удар? – Поинтересовался Всеволод.
– Завтра, – не обращая внимания на ехидство, сказал Шанаэль и оперся локтем на мазик, – родится новый Ярра, молодой… сродни всему молодому… вот, как вы… Он будет страшно силён, он будет страшен.
