– Господи, – прошептал Нолан, когда мы осторожно вошли в комнату, привыкая к темноте.
Я хотела что-нибудь сказать, но не могла ничего придумать. Что тут говорить? Разумеется, у Нолана таких проблем не было.
– Я, по-моему, со школы здесь не бывал. А тут все по-прежнему.
Я кивнула, радуясь, что родители не стали ремонтировать наши комнаты после того, как мы уехали учиться. Наверное, уже и не станут. Мы с Ноланом огляделись. Посмотрели на книжный шкаф, уставленный романами в мягкой обложке, теннисными наградами, подписанными бейсбольными мячами и коллекцией шариков со снежинками. Полюбовались бейсбольными кофтами, висевшими на стене, коллажем из фотографий, прикрепленным к пробковой доске, и стопкой медицинских книжек на столе. На диване в углу лежал открытый чемодан. Я увидела там пижаму, которую Джози подарила ему на Рождество. Он ее так и не распаковал. На тумбочке лежал «Переломный момент» Малкольма Гладуэлла, заложенный примерно посередине. Сверху валялся бальзам для губ. Мне вдруг очень захотелось посмотреть, на какой странице он остановился, но я не рискнула ничего трогать. По-моему, Нолан чувствовал то же самое, потому что мы стояли там, как в музее, глядя на прошлое, на смерть молодого человека, на застывшее мгновение. Мы смотрели и смотрели, пока не изучили все, а потом Нолан взял меня за руки, притянул к себе и обнял.
– Я тебя люблю, Мередит, – прошептал он мне на ухо.
Разумеется, я понимала, что он имеет в виду. Как именно он меня любит. Как старший брат, которого у меня больше не было. Но все-таки от этих слов я чуть не сошла с ума, и по всему телу побежали мурашки.
– Я тоже тебя люблю, – прошептала я в ответ.
В эту секунду поняла то, что пыталась отрицать неделями. Или годами. Я запала на Нолана. Это было очень глупо. Даже слово я выбрала какое-то дурацкое, легкомысленное и вообще не соответствующее нашей страшной потере. Даже не считая того, что Нолан был намного старше и слишком красив для меня, он оставался лучшим другом моего брата. Нельзя встречаться с лучшим другом брата. И теперь тем более нельзя. И вообще, как меня могло потянуть к кому-то сразу после смерти брата? Это неприлично и могло случиться скорее с Джози, чем со мной. И тем не менее, это произошло. У меня вспотели ладони, а сердце громко билось. Когда он посмотрел мне в глаза, я поняла, что больше не одна.
Я отвернулась, пытаясь внушить себе, что это все происходит только в моей голове. Что это иллюзия. Реакция на горе. Посттравматический стресс. Это пройдет. И даже если не пройдет, никто об этом никогда не узнает. Я не скажу. Никому не скажу.
– Пойдем, – сказала я, отстраняясь.
– Ага, – согласился он, проводя рукой по волосам. Выглядел он ошарашенным. – Я лучше поеду.
Мы спустились вниз и стали неуклюже прощаться.
– Ты завтра уезжаешь в универ? – спросил он.
– Да, утром.
– Понял, – он быстро обнял меня и чмокнул в щеку, – береги себя, Мер.
– И ты, Нолан.
– Будем держать связь. Обязательно! – сказал он от всей души.
Я кивнула, веря, что он правда так думает, но сомневаясь, что это случится на самом деле. В конце концов мы обязательно перестанем общаться, и наша дружба с Ноланом станет дополнительной жертвой трагедии.
– Так, у меня есть для тебя предложение, – говорю я Харпер, обнаружив ее в спальне (в детстве это была моя спальня).
Ужин мы отменили и уже переоделись в удобные домашние шмотки.
