– Не сахарные, зато оторвёмся.
На кухне у Муравья было тесно и чисто. Его родители – тихие, скромные люди – любили, чтобы всё блестело стерильностью. Мама медсестра, папа водитель скорой помощи.
Мяса купили гораздо больше, чем овощей и хлеба. Мане казалось, что именно мяса на столе должно быть много. Что там эти яблоки и помидоры! Сказывались спортивная жизнь и постоянная нехватка белка. Как рассчитать, сколько нужно еды на компанию, они не знали, поэтому просто купили продуктов на все свои деньги. Взрослые, возможно, считали их парой, одноклассники тоже. Сочувствовали, конечно, Муравью, когда Маня увлекалась новым мальчиком. Или Мане, когда Муравей дарил цветы другой девочке. И никто со стороны не мог понять, почему они не ревновали, не обижались, а радостно продолжали быть вместе. Но на самом деле они были настоящими друзьями, так они это понимали. Вот такими неоднозначными. Не претендовавшими друг на друга безраздельно, даже когда целовались и обнимались. Муравей для Мани был своего рода лучшей подругой, которой можно было пожаловаться на «очередного бойфренда», показать новое белье. Или подремать, лёжа в ванной и отогреваясь после долгой прогулки, пока он читал ей вслух «Властелина колец». Маня же для него была проводником в мир девичьих тайн.
Болтая о странном поведении Макса на концерте и ссоре между парнями, они резали мясо и чистили лук.
– Ну не плачь, чего ты? Давай вытру!
Маша подставила Муравью сияющее лицо. Он аккуратно вытер слёзы и чмокнул в нос.
– А сам-то!
– Так я по делу плачу, мне Костика жалко, – шмыгнул носом. – Бутер будешь?
– Угу.
– Кусай. Нормально ты откусила. А мне? – наигранно обиделся Муравей.
– Ну извини. Ты ж знаешь, я их обожаю. Давай ещё!
Родителей дома не было, ребята радовались, что можно включить «ДДТ» погромче. Они любили обсуждать тексты песен, говорить о Боге и романтическом фэнтези, которое Муравей поглощал тоннами. Дружба и откровенность, такие невозможные для влюблённой пары, были для них намного важнее амурных отношений.
В субботу утром ехать в школу казалось самым ужасным проклятием, которое только могли придумать взрослые для подростков. Но в этот день всё было иначе – грела мысль о предстоящем пикнике.
– У нас сейчас что? – Нюта намочила кончики пальцев и пригладила пушистые волосы.
– Две истории, я ничего не сделала. Только бы Алевтина не спросила, – Наташа тоже подошла к раковине.
– Не спросит, она по Юрцу и Серому за лето соскучилась. Никак не наговорится! – засмеялась Нюта. – Вот тут вытри. Тушь.
– Где? А, вижу. – Наташа намочила уголок платка, наклонилась ближе к зеркалу и стала тереть под глазом.
В туалет вошла Марина. Бросив равнодушный «привет», закрыла за собой дверь в кабинку.
– Марин, мы на шашлыки сегодня едем. У Муравья др. Поехали с нами?
– Ты дура, что ли? – зашипела Натка. – На фига она там?
– Интуиция. Мне надо кое-что проверить. Потом расскажу.
– Пипец, блин, Нюта!
– Марин, ну так что? Поедешь? Сразу после уроков. В Салтыковку. Ты ж там рядом живёшь, да?
Марина вышла к раковинам, поправила чёрную мини-юбку, подтянула влажными руками плотные колготки в крупный однотонный ромб. Выпрямилась.
Девочки ждали ответ. Она не торопилась. Прозвенел звонок, и Натка от неожиданности дёрнулась.
– Поеду, – спокойный, уверенный вызов прозвучал в её голосе.
Наташа пулей вылетела из туалета.
– Поеду! Да кто она такая, чтобы так отвечать и так смотреть? Деловая, блин.
