Приемная мама. Как я себе это представляла и как все оказалось на самом деле - страница 3

. Положим, бывают случаи, когда семья действительно не справляется и ребенка возвращают в детдом. Но есть и статистика таких возвратов: известно, что в основном детей возвращают родственники, старшие сестры, тети, дяди и особенно бабушки и дедушки, которые берут ребенка под опеку из этических соображений и быстро выгорают, потому что у них не хватает ни душевных, ни физических сил[7]. А так, чего уж, никто не застрахован: сегодня ты бодр и весел, а завтра у тебя обнаружили рак – и что теперь, разве тут подстелешь соломку? Насколько я знаю, почти все мои одногруппники не сошли с дистанции и таки взяли приемных детей – по-моему, это здорово. Потому что при любом раскладе детдом – это зло.

Я очень рассчитывала на то, что встречу в ШПР единомышленников, которые станут моими друзьями. При этом я предполагала, что мои одногруппники будут благополучнее меня: я по случайности снимала квартиру в довольно престижном и дорогом районе, а ШПР нашла на соседней улице. Но, пожалуй, только одну семейную пару и незамужнюю даму-юриста (причем именно она в итоге решила никого не брать) можно было назвать обеспеченными: я ходила на занятия вместе со школьным учителем, врачом-терапевтом, косметологом, подростковым психологом, отставным военным, сотрудником издательства, офисным менеджером – словом, с самыми обычными людьми, для которых вопрос о потенциальных ежемесячных выплатах на ребенка был совсем не лишним. Однако обнаружилось, что желание взять ребенка объединило нас ничуть не больше, чем объединил бы, например, роддом, особенно во время родов. Люди разные, системы координат и ценности у всех свои, вдобавок дети и их воспитание – такая нервная тема! Когда другие рассказывали о том, как и за что, по их мнению, стоит хвалить и ругать ребенка, не важно, своего или приемного, я думала: «О ужас! Что за дикость!» Впрочем, с одной одинокой мамой мы все же подружились, но скорее вопреки, чем благодаря. Она растила дочку-школьницу, хотела удочерить новорожденную девочку – и удочерила[8].

Еще я думала, что родители людей, которые берут детдомовских детей, непременно их поддерживают и одобряют. И переживала, что я-то своей маме даже сказать про эту идею боюсь. Потому что она точно будет против. Я думала, что если об этом узнают в опеке, то скажут: «Похоже, семья-то у вас не слишком дружная! Можно ли вам доверить чужого ребенка, если вы не в силах наладить отношения и с собственной мамой?» А выяснилось, что так почти у всех. Бабушки с дедушками, тети и дяди поддерживают стремление взять чужого ребенка крайне редко, почти всегда они категорически против, и опека ничего другого и не ждет.

Есть объективная проблема в том, что для получения заключения о возможности быть опекуном необходимо письменное согласие всех людей старше десяти лет, проживающих с тобой в одной квартире (а таковыми считаются все, кто там прописан). Но из этой проблемы есть неожиданный выход. Если ты получаешь заключение о возможности быть усыновителем, то ничье согласие тебе не требуется. Потому что у нас до сих пор существует такая поразительная вещь, как тайна усыновления, то есть за тобой закреплено право врать даже собственной маме. Ты можешь говорить, будто пять, или десять, или семнадцать лет назад ты родила ребеночка, и теперь он будет жить с вами! Возникает вопрос: а можно ли с этим усыновительским заключением взять ребенка под опеку или в приемную семью? Ответ: да! По крайней мере, мне это удалось, причем два раза.