За заимкой росла осиновая роща. Витька, который уже всё здесь знал, привел пацанов туда и показал с каких осин лучше всего ободрать кору.
Драть кору оказалось не так-то просто, но с помощью топоров и ножей, пласты коры были отделены от деревьев и мальчишки принесли их в заимку.
Иван Михайлович, осмотрев принесённые пласты, похвалил пацанов:
– Ну, что вам сказать, – он хитро посмотрел на них: – Молодцы! Спать теперь будете сладко.
Он с Борисами равномерно разложил пласты на обструганные бревна и раскинул на них спальники. Потом они опробовали своими телами ровность поверхности нар, немного что-то подправили и Иван Михайлович пригласил ребят опробовать новую кровать:
– А ну ка, парни, лягайте и ребрами пробуйте, где и кому что не нравиться.
Мальчишки с радостью кинулись на нары и устроили там свалку.
Уже наступил вечер, жара спала, и мужики принялись готовить ужин.
А потом уже, сидя у затухающего костра, Лёнька смотрел на ярко-красный закат, слушал шелест рядом стоящих осин и шумных вод Дубакита.
На душе было спокойно и хорошо.
Рядом о чём-то беседовали Борисы с Иваном Михайловичем, о чём-то спорили Витька с Сашкой, но он ничего этого не слышал, он только слушал природу. Потом он поднялся и, пройдя к краю крутого берега, долго смотрел в беспокойные воды речки, от которых невозможно было отвести взгляд.
Вскоре его позвал Сашка:
– Лёнь! Ты спать идешь?
Лёнька обернулся на Сашкин крик и кивнул головой. Ему так не хотелось нарушать первозданную тишину тайги.
Устроившись на нарах и найдя себе ямку поудобнее, он вскоре провалился в сон.
Солнце только взошло, как Иван Михалыч поднял ребят:
– Ну, всё, ребятки, хватит дрыхнуть! Давайте, мойтесь, доедим вчерашний ужин, чайку пошвыркаем, да на работу двинемся. С собой берем только сухой паек.
Старший Борис обратился к Лёньке и Сашке:
– Кушайте, а уж потом, я покажу вам, что надо будет делать. Вместе сделаем один профиль, а потом уж самостоятельно будете работать. Поблажки вам никто не даст. Спрашивать со всех будем одинаково.
– А мне, что делать? – тут же спросил Витька.
– А ты, – ответил ему Иван Михайлович, – Рыжуху отгонишь в Комсомольский, – а потом, поразмыслив, добавил: – А вечером, чтобы был здесь.
Видно было, что Витька недоволен таким решением. Но спорить он не стал и пошёл с Иваном Михайловичем запрягать отдохнувшую Рыжуху.
Старший Борис, покопавшись в выгруженном скарбе, выделил Лёньке и Сашке по топору и здоровенному мачете, сделанных из обрубков пилы. Топоры и мачете были остро заточены.
Выдавая их пацанам, он поучал:
– Топоры и мачете всегда должны быть вострыми. Если затупятся, то сразу же точите их. А от тупых-то проку нет. Только зря будете руками махать, да силы тратить.
Вскоре Витька отправился обратно в Комсомольский, а мужики, с Лёнькой и Сашкой, пошли в сторону Гилюя.
Идти пришлось километра полтора. Пока шли, Иван Михайлович объяснял:
– Мы тут за десять дней кое-что уже сделали, – и он показал на вешки, попадающиеся по дороге, – каждый профиль надо на дороге помечать вешкой. Так топографам будет легче ориентироваться.
Около одной из вешек он остановился и показал на номер, нанесенный химическим карандашом на стесанной поверхности вешки.
Оказывается, что поперек долины, по которой текла речка Дубакит, надо было прокладывать просеки, по которым смогли бы пройти один или два человека рядом. На этой просеке не должно быть ни единого деревца, ни одного кустика, ничего.
