Через месяц хозяин окончательно решил оставить у себя Оливера учеником и стал брать его с собой на похороны. Мальчика обрядили в черное платье, а на голову надели шляпу с большими полями, обвязанную вокруг тульи длинной черной кисеей, которая спускалась сзади почти до самой земли, – в таком наряде мистер Сауэрберри посылал его идти впереди гроба.
Эта выдумка понравилась горожанам, и многие стали ради этого приглашать Сауэрберри заведовать у себя похоронами. У гробовщика прибавилось работы. Женщины умилялись при виде маленького бледного ребенка с грустным личиком, идущего в глубоком трауре впереди гроба. Они ласкали его, совали сласти. Ноэ Клейпол страшно завидовал Оливеру и поэтому стал еще больше придираться к бедному мальчику и дразнить его.
Но самому Оливеру его новое занятие вовсе не казалось завидным. Робкий от природы, он испытывал неловкость от того, что все смотрят на него, когда он идет перед гробом в своей странной одежде. К тому же он был очень впечатлительным мальчиком, и чужое горе тяжело ложилось ему на сердце. А уж горя зачастую бывало с избытком на тех похоронах, куда брал его хозяин.
Особенно запомнились ему одни похороны. В его память накрепко впечатались малейшие подробности того дня, и Оливер за всю свою жизнь так и не смог их забыть.
* * *
Как-то утром в лавку пришел приходский сторож Бамбл и подал гробовщику какую-то записку.
– Ага, – сказал Сауэрберри, прочитав ее, – еще заказ на гроб, не так ли?
– Да, во-первых, на гроб, а во-вторых, на похороны за приходский счет, – ответил Бамбл.
– А кого хоронят? В записке сказано – Мери Байтон. Кто эти Байтоны? Я никогда не слышал этого имени!
– Упрямый народ, – ответил Бамбл, неодобрительно покачивая головой. – Ах, какой это упрямый народ! И притом как горды!
– Горды? – воскликнул Сауэрберри с усмешкой. – Что вы говорите, мистер Бамбл, откуда же это у них гордость-то взялась? Хоронят на приходский счет – стало быть, невелики птицы!
– В том-то и дело, любезный мистер Сауэрберри: нищие, а горды словно принцы. Мы узнали про них только прошлой ночью. Они бы и совсем к нам не обратились, если бы не одна женщина, которая живет по соседству с ними. Это она прислала к нам сказать, что ее соседка очень плоха, и просила прислать доктора, чтобы посмотреть ее. Доктора в это время не было дома, но его помощник, ловкий малый, послал им сию же минуту лекарство в черной бутылке. И что же вы думаете? Ее муж прислал сказать, что лекарство не подходит к болезни его жены, что она его не примет. Ну, как вам это нравится?! Нет, до чего доходит неблагодарность людей: ему послали лекарство – полезное, крепкое лекарство, которое еще на прошлой неделе давали двум мужикам и одному лодочнику (и с большим успехом, могу вам заметить), да притом еще послали даром, в хорошей бутылке… А этот дерзкий негодяй осмелился прислать его обратно, заявляя, что лекарство не подходит для его жены. Не под-хо-дит!
Говоря это, сторож раскраснелся от негодования, точно индюк, и постучал своей палкой по прилавку.
– Ну-с, а теперь она умерла, и нам все же приходится хоронить ее за свой счет. Прощайте, любезный мистер Сауэрберри, мне пора идти. А вы, пожалуйста, немедля сходите снять мерку для гроба и поторопитесь с похоронами.
Он простился и ушел.
– Пойдем, Оливер, – сказал гробовщик, берясь за шапку. – А ты, Ноэ, побудь за меня в лавке.
* * *
