Прикоснувшись к войне. Работа поискового отряда «Рифей» г. Магнитогорск - страница 4

Первые найденные железки не пугают. В первом же раскопе я нахожу неразорвавшийся минометный снаряд. Пока копала, стучала по нему саперной лопаткой, пока не подошел местный поисковик и не объяснил мне, что лучше так не делать. Я не испугалась. (Если честно, то испугалась я гораздо позже. Под Ржевом в 2010 г., когда перенося все те же минометные снаряды мелкого калибра, мне вдруг стало очень страшно. Показалось, что они сейчас взорвутся у меня в руках. Просто. Без причины, только от движения. Убежать хотелось и все бросить. Просто огромный страх. Из ниоткуда).

Собирая останки, я ничего не чувствовала. Был только один вопрос: Как же так? Меня учили, я в книгах читала совсем о другом. Я гордилась нашей армией, стояла в парадном карауле у Вечного огня 9 мая, смотрела по телевизору военный парад на Красной площади. Пела военные песни, плакала, когда военные фильмы смотрела. Или когда читала уже разрешенные в девяностые книги о войне. В. Гроссман «Живые и мертвые». Мы же победили врагов, пусть и большой ценой потерь! Почему же солдаты до сих пор здесь? Их много, они на каждом метре земли, в глухом Новгородском лесу. До ближайшей деревни больше 10 км. Что они здесь защищали?

И вот тогда я впервые услышала о Рамушевском коридоре. О котором не было ни строчки в школьном учебнике истории.

Историческая справка

Разговаривать не хотелось. Ни во время работы, ни в лагере за ужином. Тогда впервые я осознала, что такое смерть на войне. И как мало стоит жизнь. И много новых вопросов, на которые до сих пор мною не найдены ответы. Хотя теперь как командир я сама слышу эти вопросы от новых поисковиков. Но мне нечего им сказать.

Самый главный вопрос тогда был для меня, как с этим знанием жить? Уже не сделать вид, что я не знаю, что останки солдат брошены в лесу. Если бы не мы, упорно шедшие по болоту много километров и работавшие допоздна, то этих солдат никто не нашел бы. Нет смысла искать виноватых или надеяться на других. Есть только лес и болота. Поляны, за которые гибли сотни разом.

Потом я научилась спокойному отношению к останкам. В раскопе мы говорим о них «поднимаю бойца, поднимаю солдата». Не кости, а человека. Это люди, у которых были и есть родные, которые ничего не знают о судьбе отца, деда. И никогда, скорее всего, не узнают. Но знаем мы, поисковики. Знаем, где и за что они погибли. Будем помнить об этом всегда, пока живы. Наверное, так правильно.

На Вахте 1993 г. совместно с отрядом из Старой Руссы мы подняли более 300 бойцов. Медальонов найдено не было. А значит, живые все таки были и документы собрать успели. Может даже в похоронках потом указали в штабе, что эти солдаты якобы похоронены в 5 км от ближайшей деревни в братской могиле.