«О, они просто издеваются надо мной! Они пойдут и всё расскажут! Ой! Зачем я здесь очутился? Как я мог попасть сюда на свою погибель?»
Он бегал по комнате из угла в угол, полный несусветными страхами, прислушиваясь в ужасе к каждому шороху за спиной. Тут дверь широко распахнулась, и шелковый паж, раскрыв крылья, ласково произнёс:
– Ваше высочество! Леди Джейн Грей!
Дверь закрылась, и миловидная юная девушка, богато одетая, впорхнула в комнату и со всех ног бросилась к Тому. Но, увидев его, она внезапно остановилась и сказала с лёгкой тревогой:
– О, что с вами, милорд?
Душа на секунду покинула тело Тома, дыхание его прервалось, но отдышавшись, он сглотнул слюни и жалобно пропищал:
– О, будьте милосердны ко мне! Вы знаете, я не принц, я всего лишь бедный Том Кенти! Я из Лондона, что близ Мусорного Загона! Помилуйте меня! Позвольте мне увидеть принца, и пусть он по своей милости отдаст мне мои жалкие лохмотья и отпустит меня отсюда подобру-поздорову! Я хочу домой, к маме! О, будьте милосердны, пожалейте меня!
Через мгновение мальчик бросился на колени и застыл в молитвенной позе, сложив руки, невесть что бормоча и устремив на девушку жалкий умоляющий взор. Юная леди отшатнулась от него в ужасе. И громко закричала:
– О, мой господин! Вы на коленях? Предо мной?
Затем она испуганно убежала, и Том, пораженный своим отчаянием, опустился на пол, тихо бормоча:
– Нет никакой помощи! Нет надежды! Ничего нет! Теперь они придут и возьмут меня!
Пока он лежал там, ужасаясь своей участи, страшная весть пронеслись по дворцу. Шепоток, – здесь все говорят только шёпотком, – полетел от слуги до трубочиста, от лорда до светской дамы, по всем бесконечным коридорам, от уха до уха, от салона к салону:
«Принц сошел с ума! Принц сошел с ума!»
Вскоре в каждом закутке дворца, в каждом мраморном зале, шушукались группки сверкающих лордов и дам, компании людишек поменьше рангом, и все они разговаривали друг с другом так искренне, такими тихими голосами, и любое лицо, участвовавшее в разговоре, становилось ужасным. А потом великолепные глашатаи двинулись по коридорам дворца, громогласно возглашая:
«Именем Его Величества Короля!
Под страхом смерти запрещено распространять эту лживую и глупую сплетню о Принце, запрещено обсуждать её и выносить за пределы дворца! Именем Его Королевского Величества!»
Шепот прекратился так же внезапно, как начался, и все присутствующие на мгновение онемели.
Вскоре в коридорах раздался общий шум:
– Принц! Смотрите! Принц идёт!
Бедный Том медленно заковылял мимо низко склонившихся вельмож, пытаясь поклониться в ответ и смиренно глядя на свое странное окружение изумлёнными и жалкими глазами. Два джентльмена шли с каждой стороны от него, поддерживая его под руки и направляя его неумелые движения. Позади него следовали придворные медики и несколько верных слуг.
Вскоре Том оказался в роскошно убранных покоях и услышал, как за ним закрылась дверь. Вокруг него стояли те, кто шел с ним. Перед ним, на небольшом расстоянии, сидел, откинулся в кресле очень большой и очень толстый человек с суровой гримасой на широком, мясистом лице. Его большая голова поражала сединой, и его усы, обрамлявшие его тяжёлое лицо, как рама, тоже были седыми. Его одежда была очень богатой, но при этом довольно старой и слегка поношенной. Под одной из его невероятно опухших ног была лежала твёрдая подушка, а сама нога оказалась забинтованной сверху донизу. В комнате царила абсолютная тишина, и не было головы, не склонённой в искреннем почтении, ну, кроме головы этого человека. Этот суровый недовольный инвалид и был страшным королём Англии Генрихом VIII. Он заговорил – и его лицо при первых словах сразу прояснело и стало нежным:
