– Милорд! Вы сегодня отдали сыновний долг её величеству матери-королеве?
Услышав такое, Том окончательно впал в ступор и понял, что скоро свихнётся на самом деле. Однако изрядно протянув время, он уже был готов брякнуть что-нибудь взятое с потолка, как ему на помощь пришёл находчивый Сент-Джон, ловко встрявший в разговор с непринуждённостью прирождённого словоблуда-царедворца, привыкшего с честью выходить из любого дипломатического тупика:
– Несомненно, миледи! Королева вполне ублажила его сердце, сообщив, что его величеству теперь много лучше! Не так ли, ваше высочество?
Пытаясь выразить подтверждение сказанному, Том заблудился в словах и стал бормотать что-то невнятное, однако вовремя остановился, поняв, что скользит по предательски тонкому льду. Он притормозил дальнейшие рассуждения. Спустя какое-то время разговор зашёл о том, что Тому предписано прекратить вредоносные занятия в школе.
– О, какая жалость! – заверещали принцессы, – Какая жалость! Принц! Вы делали такие грандиозные успехи! Но ничего, всё наладится, перерыв будет недолгим, и вам, принц, ещё придётся блистать, показывая королю и Англии вершины вашего знания, и вы будете столь же образованны, сколь ваш отец и вы потрясёте мир тем, что будете понимать столько же языков, сколько способно понять его королевское величество!
– Мой папаша? – подняв брови, ответил Том, – Да он на своём-то буробит так, что его могут понять только свиньи в хлеву! А что касаемо так называемой учёности, про которую вы тут нагородили с три короба…
Тут он повернулся к Сент-Джону и, встретив его злобный взгляд, поперхнулся, покраснел и тихим голоском залепетал:
– О, вы не представляете, сколь сильно коварный недуг сразил меня и как далеко уклоняется мой разум с верного пути, когда болезнь начинает им рулить! В общем, я ничего не хотел сказать плохого против его королевского величества!
– Конечно! Конечно, сударь! Мы понимаем ваше состояние! – нежно пропела принцесса Елизавета, беря чуткой рукой руку «братца» и как бы пытаясь её согреть меж ладонями, – Только не волнуйтесь напрасно! Виноваты не вы, а ваш коварный недуг!
– О, моя чудесная утешительница! – воспылал Том, видя, как она довольна своим диагнозом, – Позволь поблагодарить вас от всей моей души!
Как-то раз во время беседы хохотушка леди Джейн пульнула в Тома какой-то нехитрой греческой фразой, которую она выудила из какого-то требника, и от пытливой принцессы Елизавета не укрылась трогательная озадаченность Тома, по чему она поняла, что пуля угодила не туда, куда нужно, и сама стала отважно отвечать за него, выдав на гора целую уйму древнегреческих поговорок, а затем резко увела разговор вообще в сторону.
Таким образом, в целом время Тома протекало в очень приятном общении. Подковёрные каверзы и подставленные любящими руками грабли встречались на его пути все реже и реже, и Том все больше и больше приводил свой разум в порядок, видя, как все они пригибаются пред ним, истошно помогая ему и игнорируя все его ляпы. Когда выяснилось, что юные принцессы будут сопровождать его на банкет лорда-мэра, сердце Тома наполнилось радостью и восторгом. Он чувствовал, что там, среди толпы чужаков, он не будет таким одиноким, тогда как часом ранее даже мысль о том, что принцессы пойдут вместе с ним, наполняла его душу тихим ужасом.
Ангелы-хранители Тома, оба лорда, испытали от этой беседы гораздо меньше радости, чем все остальные участники. Они чувствовали себя так, как будто, не зная правил локации, вели большой до краёв нагруженный корабль через опасный, извилистый канал, постоянно рискуя нарваться на скалы, они постоянно были настороже, и порученное им дело отнюдь не казалось им детской забавой. Поэтому, когда наконец было объявлено завершение дамского визита, и одновременно – появление лорда Гилфорда Дадли, они почувствовали, что не следует так перегружать общением совершенно невменяемого питомца, а учитывая, что сейчас лучше не рисковать и не вести корабль назад через столь опасные фьорды, а оставить его на время в гавани, они крайне уважительно предложили Тому отменить приём. Тому это было, честно говоря, на руку, и он сразу согласился, хотя, когда леди Джейн услышала об отмене визита блестящего молодого человека, её знакомого, все заметили на её лице оттенок лёгкого разочарования. Минуту длилось тягостное молчание, и Том никак не мог уразуметь, что она означает, и что в таком случае надлежит делать ему. Он умоляюще взглянул на лорда Хертфорда, который тут же дал ему какой-то знак, но Том так и не понял, какой. Всегда готовая помочь, леди Элизабет пришла ему на помощь со своей обычной легкой грацией. Она поклонилась и сказала:
