– Понимаю, – кивнула я. Я, наконец, пристроила цветы, но как только я это сделала, Дмитрий Алексеевич тут же притянул меня к себе и поцеловал. Я закрыла глаза, сама себя попросила окунуться в его поцелуй, потеряться в нём. Вдруг мне станет легче? На поцелуй я ответила пылко, к Димке прижалась, а затем обхватила его шею руками, прильнула к нему всем телом. Кажется, Дмитрий Алексеевич моему порыву порадовался, даже облегчение почувствовал. Обнял меня в ответ, погладил по спине, и принялся нашёптывать:
– Всё хорошо, всё хорошо. Всё будет хорошо, вот посмотришь.
Он нашёптывал мне это на ухо, а я, продолжая прижиматься к нему с закрытыми глазами, почему-то подумала о том, какую глупость он говорит. Что может быть хорошо, раз вся моя жизнь перевернулась с уходом отца? Но Димка продолжал меня успокаивающе поглаживать по спине, и я молчала. Наверное, своим молчанием я давала ему понять, что согласна с его словами. А мне просто не хотелось ничего говорить, объяснять, тем более спорить с ним.
Я отстранилась, вытерла выступившие слёзы, и примирительным тоном предложила:
– Поужинаем?
Он кивнул.
Ел Дмитрий Алексеевич с аппетитом. Я, глядя на него, понимала, что он, на самом деле, успокоился. Он ел ресторанную, подогретую мной еду, что-то мне рассказывал, отстраненное, и время от времени протягивал руку через стол, накрывал ладонью мою ладонь.
А потом решил завести разговор посерьезнее.
– Я обдумал то, что произошло сегодня на собрании. Ты поступила верно.
Я вроде как непонимающе моргнула.
– Что ты имеешь в виду?
– Что ты отложила принятие какого-либо решения. Это был верный ход. Пусть знают, что решать, в конце концов, будешь ты.
Я осторожно освободила свою руку, чтобы как-то это действие обосновать, взяла бокал вина.
– Это не было никаким ходом, Дима, – проговорила я. – Я просто не знала, что ещё сказать. Мне нужно время.
Он глянул на меня исподлобья. Я уловила в его взгляде настороженность.
– Ты всё-таки ждёшь решения ситуации после открытия завещания?
– Я надеюсь на это, – не стала я скрывать.
Абакумов откинулся на стуле, отложил вилку.
– Глупости, Марьяна. Ты должна сама решить.
– Что я могу решить? – разозлилась я в один момент. – Я никогда ничего не решала, и меня ни к каким решениям не готовили. Тем более к тем, от которых зависит доходность компании и судьбы людей.
– Нужно принимать такие решения с холодной головой.
– А у меня нет холодной головы! – Я в сердцах махнула рукой и залпом выпила остатки вина в бокале.
– Тогда надо слушать знающих людей, – наставительно проговорил Дмитрий Алексеевич.
Я на него посмотрела. Серьёзно так посмотрела, долгим, изучающим взглядом.
– Ты кого-то конкретного имеешь в виду?
– Ты меня обижаешь, Марьяна. – Он отвернулся от меня. А я решила сказать ему правду.
– Я не считаю, что ты справишься с этой должностью, Дима. У тебя недостаточно опыта.
Он смотрел на меня, не моргая, довольно долго. Я знала, что смогла его уязвить, но стыдно мне не было. Наверное, впервые за два года наших с Дмитрием Алексеевичем отношений, я не постеснялась сказать ему правду. Наверное, потому, что эта правда касалась не только меня, но и множества других людей.
– Я не думал, что ты такого обо мне мнения, – проговорил он через некоторое время.
– Моё мнение тут не при чем, – сказала я ему. – Я должна быть уверена, что у человека, который займет место отца, есть для этого способности и опыт. Если это назначение будет зависеть от меня, я подойду к нему со всей ответственностью. Прости.
