– Марьяна, я руковожу главным филиалом холдинга!..
– Знаю, – обстоятельно кивнула я. – И я признаю все твои заслуги. Но выдвинуть тебя на должность генерального директора… извини. Не могу.
Секунда, и Абакумов вдруг вскочил из-за стола, а я, признаться, напряглась в первый момент. Его реакция меня удивила. Обычно Дима всегда был сдержан, эмоции свои демонстрировать не спешил, да и не любил, и поэтому то, с каким возмущением он вскочил из-за стола, меня впечатлило. Судя по всему, Дмитрий Алексеевич был уверен в том, что я соглашусь с его мнением, и выдвину его кандидатуру. Потому что никакой другой у меня попросту нет.
Её и не было, этой самой кандидатуры, по крайней мере, у меня, но я всё ещё надеялась, очень надеялась, что мне это трудное решение принимать не придётся. Что папа заранее что-то решил.
Абакумов в пылу чувств выбежал из кухни, я слышала его шаги в комнате, после чего вернулся, остановился в дверях, на меня посмотрел. Я же с места не двигалась. Сидела и цедила вино из бокала, стараясь не встречаться с Димкой взглядом.
– Ты понимаешь, – начал он с пафосом и возмущением, – ты понимаешь, насколько ты усложняешь ситуацию? Свою собственную ситуацию, ты ставишь под вопрос своё мнение в компании!
– Это почему?
– Потому что, Марьяна!.. Потому что сейчас, именно сейчас тот момент, когда ты можешь поставить себя на один уровень с советом директоров! Я не говорю, что ты сможешь быть выше их решений, это попросту невозможно, тебе не дадут такого шанса. Для этого у тебя слишком мало опыта.
Я кивнула.
– Я знаю. И я не собиралась им противостоять.
– Но сейчас ты можешь отстаивать своё мнение, показать им, что ты чего-то стоишь.
Я едва заметно усмехнулась. В бокал. Надеюсь, что он не заметил моей ухмылки.
– Мне лестно, что ты хоть какие-то способности во мне видишь.
– Я вижу. Я вижу, – повторил Абакумов высокопарно. – В отличие от тебя. Я единственный человек, Марьяна, который может отстоять твоё мнение, твои интересы в правлении. Они же, как стая гиен. Как только ты дашь им возможность задвинуть тебя в дальний угол, они тут же это сделают. Неужели ты этого не понимаешь?
– Понимаю, – согласилась я.
– Тогда зачем ты это делаешь?
Я на Дмитрия Алексеевича посмотрела.
– Потому что я не имею права думать только о себе. Я должна исходить из интересов компании.
– А я, значит, действую не в интересах компании? – нехорошо ухмыльнулся Абакумов.
Я вздохнула, мне не хотелось спорить с ним, тем более ругаться, но уступить я не могла.
– Я не уверена, что ты справишься, – повторила я.
Димка сплюнул с досады. А затем заявил:
– Ты совершаешь ошибку, Марьяна. Ты упускаешь свой единственный шанс.
– Шанс на что? Влиять на совет директоров? Дима, у тебя нет на них того влияния, в котором ты пытаешься меня убедить. – Я отвернулась от него, посмотрела за окно. – Я хочу послушать их предложения. И подождать оглашения завещания.
Вечер был испорчен. Это понимала я, это понимал Димка, настроение у обоих пропало. Дмитрий Алексеевич дулся на меня, переживал крах своих надежд, даже не надежд, а планов, в успешной реализации которых он был уверен. А я… Я не знаю, что чувствовала. Мне было неловко и неудобно рядом с ним, наблюдать за его недовольством. Мы оба отмалчивались, в какой-то момент мне это надоело, и я предложила ему поехать домой.
– Тебя жена ждет, дети, – проговорила я абсолютно ровным тоном. – Поезжай.
