Каролина отрицательно покачала головой. Они протиснулись в узкую дверь и оказались под шатром. Прямо перед ними, за перилами тихо плескалась в заливе вода. В нескольких десятках метров от берега, словно проржавевший, железный айсберг, недвижимо стояла заброшенная морская баржа. Каролина огляделась, морща носик.
– Это и есть ваш «поплавок»?
– Эта баржа? Нет, конечно, нет. Поплавок – вот этот самый ресторан, на палубе которого мы стоим. А там просто баржа, старая ржавая посудина.
Подошел щуплый темноокий официант.
– Послушай, парень, у вас нет гостей, – сказал негромко Роман, оглянувшись. – Что-то стряслось?
– Нет, сэр! Просто еще рано! Люди отдыхают. Сюда обычно приезжают к восьми вечера, не раньше. Но вы садитесь. Повар на месте. Хотите вон туда, к воде, у борта?
– Идет! Мезе и «командарию» в качестве аперитива. Мы голодны.
– Хотите посмотреть меню?
Каролина отрицательно покачала головой и вздохнула устало.
– Тащите любую рыбу, на гриле. К ней белое сухое вино, – распорядился Роман.
– Какое предпочитаете вино?
– На ваш выбор. Лучше деревенское, попроще! Слишком жарко для изысков. И воды, побольше ледяной воды! Слышите?
Официант кивнул, улыбнулся понимающе и исчез.
– Пойдемте, сядем вон туда?
Они подошли к перилам, к которым жались несколько накрытых оранжевыми скатертями столов. Сели по разные стороны одного из них. Внизу плескалось море. Здесь было не жарко, легкий ветерок играл со скатертями, задирая их, словно школьный шалун юбки девчонкам.
Очень скоро на столе появились тарелочки с морскими блюдами и копченой рыбой. Роман разлил «командарию» из пузатой бутылки по рюмкам, любуясь насыщенным рубиновым цветом древнего портвейна.
– Тяжелый вкус! – поморщилась Каролина, отпив глоток. – «Командария» не женский напиток!
– Русские любят тяжелые вина, всякого рода портвейны, – рассмеялся Роман. – Дурят голову при малом, а значит, дешевом количестве.
– Менее чем за два часа общения я, кажется, узнала о вашей нации больше, чем о собственной! – улыбнулась Каролина.
– В самом деле? А хотите еще одну краску?
Каролина с удивлением кивнула.
– Это что, еще не все?
– Вон посмотрите на эту ржавую посудину, посаженную в бухту на вечную стоянку!
Роман повернулся в сторону моря и показал рукой на темный остов металла, торчавший из воды.
– Это памятник русской предприимчивости и кипрским низменным страстям! – Роман опорожнил рюмку и долил себе и Каролине из пузатой бутылки.
– Мне достаточно! Все же я англичанка!
– Не кокетничайте, аристократическая душа моя! – спиртное явно развязало Роману язык, он разомлел от тяжелого вина и жары, а, может быть, от удачно пережитого приключения в монастыре. – Портвейн изобрели вы, а если не вы, то, во всяком случае, ваши близкие соседи – португальцы.
– Можно еще поспорить, кто изобрел это пойло, плебейская моя душа!
– Не будем спорить, а лучше выпьем! Плебеи склонны к пьянству!
Каролина сделала еще один глоток и снова поморщилась:
– Вы меня спаиваете, сэр!
– Это – революция! Разложение классового противника. Вы не заметили?
– Лучше скажите, что вы имели в виду, когда говорили об этом памятнике русской предприимчивости и кипрским низменным страстям?
Роман оглянулся на чернеющий ржавыми углами остов баржи.
– Вам известно, что на земле Кипра закон запрещает игорный бизнес? Ни под каким видом нельзя! Ни-ни!
Роман поднял кверху палец и комично свел выгоревшие брови. Каролина кивнула.
