– Откуда вы взялись, черт побери? – спросил трубача Роман.
– Из земли обетованной. Из Египта тоже. В Тунисе были, в Марокко, в Ливане. Теперь вот здесь. Ой, простите, дорогой товарищ, не представился! – трубач галантно привстал и, не смущаясь очевидной комичностью положения, протянул Роману свою загорелую обезьянью лапку: – Заслуженный артист Киргизской ССР Никита Онищенко. Первая труба! Был…
– Роман. А почему Киргизской?
– А Бог его знает! По Украине лимит был исчерпан, а по Киргизской – нет. Там с трубачами дело кисло обстояло. Вот и дали… Так нам-то все равно! А теперь уж и подавно!
– Вы не один здесь, на Кипре?
– Конечно. С супругой. С Вероникой Олеговной. Она у меня на подъем-то не очень теперь. Располнела уж больно! От болезни всё… обмен веществ, говорят, нарушен, одной почки, опять же, нет. И сердце того… Все лежит, да лежит. А я вот на кусок хлеба для обоих….
– Вот так и зарабатываете?
– А что? Думаете, мало? – трубач рассмеялся и впился зубами в очередную булку.
Роман смотрел на него выжидательно, с жалостью.
– Мы ведь с филармонией гастролировали, – с набитым ртом продолжил трубач, – а тут, аккурат в Израиле, деньги кончились. Нарушили там чего-то, кому-то не доплатили… в общем, у кого хватило средств вернуться на родину, тот и вернулся, а у кого нет…
– У вас, значит, не хватило?
– Почему же? Хотел бы – вернулся. Желания не было. Мы с альтистом устроились в один клуб. Ну, попиликали, потрубили, и нас того… попросили, в общем, больше не пиликать и не трубить. Своих, говорят, хватает. Он скоро родственников там нашел, еврей все же… а мы с женой подались в Египет. Работы нет, так я сначала официантом, а потом плюнул на все и давай по дворам ходить с трубой. Гляжу, а к вечеру-то в карманах звенит побольше, чем в киевской филармонии за неделю. Вот и пошло, поехало. Потрубим, потрубим, и дальше, чтоб власти не сердить. Сюда мы из Ливана приплыли. На украинской «комете» доставили! Во как!
Роман покачал головой. Он знал об этих «кометах», угнанных когда-то из Николаева. «Кометами» этими заведовали теперь те, кем интересовался Роман. Быстрые машины курсировали, как правило, между Кипром и Ливаном, тратя на дорогу в одну сторону до девяти часов. Челночные перегоны оживлялись в дни обострения израильско-ливанских отношений и в преддверии бомбежек Бейрута. Как только такой кораблик на подводных крыльях срывался из лимассольского порта в открытое море, курсом на Ливан, здесь, на Кипре, военные разведчики телеграфировали по секретным линиям о готовящейся Израилем локальной операции возмездия. Владельцы быстроходных «комет» получали превентивную информацию, видимо, из более оперативных источников, чем офицеры местной разведки. Поэтому выход в море их суденышек рассматривался как верная примета бомбежки Бейрута и притока новых беженцев из Ливана.
– Ну и как путешествие на подводных крыльях?
– Мне-то чего, а вот Вероника Олеговна, так та вся наизнанку! – удрученно покачал головой Онищенко. – Зашла человеком, а вышла прямо таки тигром. Чуть не покусала этих… моряков-то! Блевала все девять часов кряду. Всех под орех отделала. Красота!
– А дальше вы куда?
– В Грецию мечтаю, можно и в Турцию. Но здесь еще не все охвачено, гастроли, так сказать, не закончены. Неделю ведь всего болтаюсь по дворам. С месячишко «почешем», а там видно будет.
– А домой?
– Чего я там не видел? Зиму? Я без нее проживу. И Веронике Олеговне на солнышке-то лучше. Вы меня не жалейте, Роман! Свобода! Куда хочу, туда иду.
