Природа хрупких вещей - страница 32



Укладываю Кэт спать, затем удаляюсь в свою комнату и с особой тщательностью готовлюсь ко сну. Расчесываю волосы до блеска, сбрызгиваю шею розовой водой, выбираю самую красивую ночную сорочку из тех, что у меня есть. А потом, перед тем как скользнуть под одеяло, распахиваю дверь в свою спальню.

Жду, когда Мартин поднимется наверх, прислушиваюсь к каждому шороху. Сердце трепещет. Кажется, проходит целая вечность, прежде чем с лестницы доносятся его шаги. На верхней площадке он останавливается. Может, смотрит на мою спальню? Секундой позже я слышу, как он входит в свою комнату и затворяет дверь.

Надежда трепещет, постепенно угасая. Возможно, Мартин не расценил открытую дверь как приглашение. Или еще не готов к новым отношениям.

Или я ему не желанна.

Возможно, он проигнорировал меня по всем этим причинам, вместе взятым, и еще каким-то.

Поворачиваюсь на бок. Дверь и не думаю закрывать. Я разочарована и обижена. Пусть думает что хочет про распахнутую дверь. Я не стану вылезать из постели, чтобы затворить ее, – слишком устала.

На протяжении последующих недель после визита миссис Льюис я внимательно наблюдаю за Мартином и Кэт и прихожу к выводу, что своим отношением к дочери он мало чем отличается от других отцов, которых я видела у себя на родине, в Ирландии. Они не изливали на детей свою любовь. Не имели такой привычки. Их привязанность выражалась в умении обеспечивать детей.

В присутствии Мартина Кэт по-прежнему почти не разговаривает, но, когда мы с ней остаемся вдвоем, она произносит все больше и больше слов. С каждой неделей наша семейная жизнь входит в более естественное русло, если не считать, что в те дни, когда Мартин ночует дома, сплю я с распахнутой дверью, а он будто этого не замечает. Мама в ответном письме выразила беспокойство, что я приняла опрометчивое решение, выйдя замуж за Мартина, и я поспешила ей написать, что устроена прекрасно во всех отношениях.

Мартин обеспечивает нас всем необходимым; этого у него не отнять. Подруг как таковых у меня нет, но, оказывается, мне они и не очень-то нужны. Мне нравится спокойная размеренная жизнь, какую мы ведем с Кэт.

В июне Кэт исполняется шесть лет. В день ее рождения Мартин в отъезде, но двумя днями позже он возвращается домой с кукольным домиком и блестящим красным трехколесным велосипедом. Эти подарки я попросила его купить в «Эмпориуме». Втроем мы идем на цирковое представление, что дают в Павильоне механики, и Кэт впервые пробует засахаренное яблоко. Она смотрит комические номера в исполнении клоунов, и я впервые вижу, как лицо ее озаряет настоящая улыбка.

Однажды вечером в августе, уложив Кэт спать, я завариваю ромашковый чай для себя и для Мартина. На улице идет несильный дождь, ласково постукивающий в окна и по крыше. Я разливаю чай по чашкам. В кухню входит Мартин.

– Я заварила нам чай, – говорю я.

– Давай выпьем здесь, в кухне, – предлагает он. – Мне необходимо кое-что с тобой обсудить.

Голос у него не сердитый, но я все равно обеспокоена. Невольно думаю, что, наверное, чем-то заслужила его неодобрение. Ставлю чашки на столик, и мы садимся.

– У меня есть кузина, она живет в нескольких милях отсюда, как раз на пути моего следования, – объясняет Мартин. – Белинда – дочь тети и дяди, у которых я воспитывался после смерти родителей. Переехав на запад, моя кузина, как и я, отказалась от общения со своими родными. Долгое время даже со мной знаться не желала. Но в последние месяцы я постепенно наладил с ней отношения.