– Не нервничай, – вежливо забираю у неё осколки. – А это, если не возражаешь, я с собой прихвачу. Остро-колющие предметы опасны для нестабильных особ, – удивительно, но даже препирается. – Завтра в восемь чтоб была на студийке, поняла? Не придёшь – из могилы достану и силком притащу.
Вебер и на это ничего не отвечает. В принципе молчит вплоть до того момента, пока я не оказываюсь в общем коридоре гостиницы, закрыв за собой дверь.
С разбитой тарой миную озадаченных туристов и спускаюсь вниз, вручая конструктор ещё более озадаченной хостес с просьбой выкинуть. И только тогда опять лезу за повторно зажужжавшим телефоном.
– Слушаю.
– Привет, – разносится на том конце томное вперемешку с механическими шумами. – Занят?
– Уже нет.
– А в эти выходные?
– Это деловое предложение?
– Вроде того.
Блин, дилемма. Вроде расслабиться было бы и правда нелишним, но я вроде как завязал пока с поездками в Подольск…
– Посмотрим. Может, смогу вырваться.
Что вряд ли.
– Не надо никуда вырываться. Я уже здесь. Встретишь меня на вокзале?
Спотыкаюсь на ровном месте, едва не протерев рожей парадный вход.
– ТЫ ЧТО!?
POV ВЕБЕР
– Не знаю, как ты его переубедила, но радуйся. И больше не повторяй ошибок.
– Радуюсь, – равнодушно откликаюсь, позволяя снять с себя блузку.
– Хотя, на самом деле, могу тебя понять. Бессонов – сопляк с непомерными амбициями. Заявился и отчитывал меня как малолетнего шпанёнка, представляешь?
– Сочувствую.
– Себе сочувствуй, дорогуша, – властный жест переводит меня с сидячего положения в лежачее, уронив на кровать. – Мне пришлось выслушивать этого паршивца исключительно по твоей милости. И я настойчиво советую, чтобы это был первый и последний раз.
– А иначе?
– А иначе? – Акимов нависает сверху, оставляя слюнявые и мерзко воняющие табаком следы поцелуев на обнажённой ключице. – Незаменимых нет. А ты доставляешь мне слишком много проблем.
– Сочувствую, – лишь тихо вторю, чувствуя как внутри умирает всё, что ещё не успело умереть.
Ненавижу.
Ненавижу тушу, что придавливает меня собой, страстно пыхча и пробираясь в мои трусы.
Ненавижу свою жизнь.
Ненавижу этот город.
Ненавижу весь чёртов мир.
– Может проявишь чуть больше инициативы? – ещё пару минут спустя корявого рукоблудия, от которого не только не намокло ничего, но и вовсе окончательно ссохлось, осуждающе шикает продюсер. – Какое удовольствие трахать бревно?
– Так не трахай.
– И зачем тогда ты мне нужна? – его пыльцы вылезают из моих брюк, нашаривают мою ладонь и требовательно кладут её на свой вялый член. – Забыла договорённость?
Едва сдержав желание оторвать к чертям собачьим его сосиску, нелепо болтающуюся между ног, с досадой сбрасываю Акимова с себя.
– Как уж тут забудешь.
– Это ещё что?
– Я не хочу.
– А меня это должно волновать?
– Конечно, нет.
– Вот именно. Так что завязывай с выкрутасами, Вебер. И если велят сосать – соси.
Зря. Зря это он.
С каждым разом замашки Акимова всё сильнее скатываются в деспотичные наклонности. Если по первой он ещё хоть как-то умасливал всё липовой нежностью, то сейчас уже даже не пытается быть милым. И не устаёт напоминать, что я его личная собственность. А это, так-то, мало способствует возбуждению.
– Сам себе соси, – схватив сумку и вырвав из-под его пятой точки помятую блузку, оставляю брюзжащего вслед угрозы продюсера одного, со спущенными трусами.
Спускаюсь вниз, на ходу одеваясь, и выбегаю на улицу.
