Там двое, Данилов и Нина. Иван за столом, девушка на диване.
В столешнице Мартынов сам выдолбил углубление и положил наган. От дверей его не видно, и руки у Данилова не заняты. Чуть что, опустил ладонь – и вот оно, оружие.
Над Сокольниками плыла размагничивающая тишина. Февраль уходил. День становился длиннее, и цвета у него появлялись по-весеннему яркие.
Снег стал синеватый, и казалось, березы отражаются в сугробах.
Весь день прошел в ожидании.
Много лет уже у Мартынова не было такого спокойного дня. Они переговорили, казалось, уже обо всем, помечтали о будущем.
– Федор Яковлевич, поймаем мы Собана, а дальше? – спросил Данилов.
– Дальше, Ваня, Гришку Адвоката возьмем.
– Ну а потом? – настаивал Данилов.
– Потом… Потом хорошая жизнь будет, Ваня, и начнешь ты учить восточные языки.
– А вы?
– Я хочу речным капитаном стать. Я раз на пароходе по Свири плыл. Ох и красота!
– Как сумерки красиво в лесу опускаются. Смотрите, сугробы совсем синие стали. – Нина подошла к окну. – Идут!
– Все по местам! – скомандовал Мартынов. – Сигнал – слова «пошел вон».
Авто подкатило к даче. Собан вышел, огляделся.
– Одиноко живут, – он кивнул на узкую, полузасыпанную тропку, ведущую от калитки к крыльцу.
– Пошли.
Впереди зашагал Туз. Он толкнул калитку, и запор вылетел. Дверь на веранду поддалась сразу. А вот с входной пришлось повозиться. Но Туз вытащил из-под пальто фомку – замок тихо хрустнул.
Сверху, со второго этажа, донеслись звуки гитары и приглушенный женский голос.
Собан вошел в комнату румяный с мороза, улыбчивый.
Был он похож на благородного отца из провинции. Туз и Семен следом вошли, стали у дверей.
Данилов поставил рюмку на стол, Нина опустила гитару.
– Почтение, Студент, и вам, барышня, не бойтесь, мы не из ЧК.
– А я и не боюсь, – холодно сказал Данилов и потянулся к бутылке, – садитесь.
– Сяду, сяду. Почему не сесть, когда добром зовут.
Собан скинул шубу на руки Семену. Подошел к столу, грузно сел.
– Ты меня знаешь, Студент?
– Не имею удовольствия.
– Я Собан.
– Мне это ничего не говорит.
– Фраер ты, вход в закон рупь, а выход тыща. Поживешь в законе, узнаешь, как со мной говорить.
– Что вам угодно?
Собан взял рюмку, покрутил, понюхал.
– Все, что на Сретенском бульваре взял, отдашь. Тогда жив будешь и маруху твою не тронем.
– А из белья вам ничего не надо? Пошел вон!
В комнату ворвались чекисты.
– Руки! – крикнул Мартынов.
Семен и Туз подняли руки.
Собан выронил рюмку, сунул руку под пиджак, выдернул гранату «мильс». Он не успел дернуть кольцо. Данилов дважды выстрелил в него. Покатилась по полу граната, упал со стула Собан.
Мартынов наклонился, перевернул его:
– Готов.
– Так он же, товарищ Мартынов…
– Действовали правильно, Данилов…
Мартынов повернулся к задержанным. Посмотрел на жующую рожу Туза, бессмысленную и тупую. Увидел бегающие глаза Семена.
– Где Витька Залетный?
– Гад буду, начальник, век свободы не видать… Через полчаса на Мясницкой валютную контору брать будет.
– Данилов, Козлов, в машину! Остальные доставят арестованных.
Операцию по захвату валютной конторы на Мясницкой Копытин готовил сам. Он шагами измерил расстояние от Банковского переулка до конторы, рассчитал время. Трижды заходил в помещение, изучал расположение касс и посты охраны.
Он не очень верил, что Собану удастся отобрать у Студента ценности Васильева. После встречи в кафе «Бом» он понял, что этот мальчонка с холодными глазами совсем не фраерок, как говорил о нем Собан.
